Избранное

«Хранить вечно». Архивы Великого княжества Литовского конца XIV — первой трети XVI в.

Интерес к старейшим архивам Великого княжества Литовского (далее — ВКЛ) у исследователей возник давно — в начале XX в. Возникнув однажды, он не ослабевает и по сей день. Действительно, тема истории архивов привлекательна. Ведь то, что мы называем письменными источниками по истории, прошло тот этап, который можно определить как архив или хотя бы «протоархив». Ведь по той причине, что к изданным некогда документам относились как к «архивным единицам», они дошли до нас, другими словами, их стало возможно использовать как исторические источники.

Направления исследований по истории архивов ВКЛ становятся все более разнообразными. Изначально исследователей интересовали наиболее значимые по составу и количеству документов архивы: архив великого князя (архив ВКЛ)1, отдельные магнатские архивы2, архив виленской капитулы3. Некоторые из этих архивов и сейчас находятся в центре внимания специалистов4. Предметом современных исследований являются также и менее крупные частные архивные собрания5, городские архивы6. Происходит смена и в подходах исследования. Если вначале ученые освещали историю отдельных архивов (интерес к этим архивам сохраняется и сегодня), то в последнее время они знакомят читателя с обобщающими материалами. Речь в данном случае идет в первую очередь о серии статей литовской исследовательницы Р. Рагаускене, посвященной частным архивам7.

Накопленный материал позволяет пойти в обобщении и далее, подключив к нему сведения и о других видах архивов. Это задача и стоит перед нашим исследованием. Современное состояние проблемы истории архивов ВКЛ требует решения вопросов классификации архивов и архивных документов. Необходимо выяснить факторы, определявшие состав и объем архивных собраний. Важно установить больше связей между материалом, из которых изготовлялись документы, условием и местом их хранения. Решению этих и других вопросов и посвящена наша статья.

Рассматривая тему архивов ВКЛ, целесообразно сместить акценты на проблемы, касающиеся формирования письменной культуры в правовой сфере ВКЛ. Это позволит выяснить место архивов в системе письменной коммуникации общества ВКЛ.

Применение технологии письма — условие появления правового документа. Возникший документ утверждал договор. Но его функция заключалась не только в том, чтобы служить частью акта договора. Ведь в этом случае после его заключения документ переставал быть нужным, и если он не уничтожался, то откладывался в сторону как предмет, не представляющий собой большой значимости. Документ фиксировал изменение правоотношений, он должен был существовать столько, сколько длились данные правоотношения. Одно из его главных назначений заключалось в том, чтобы обеспечить эти правоотношения. Документ призван был служить во времени, бросать вызов времени и в нужное время подтверждать существующие и восстанавливать нарушенные правоотношения. Применительно к правовому документу следует говорить о существовании и еще одной технологии: архивирования.

Тот факт, что до нас дошли документы XIV–XV вв., более ранние и более поздние говорит о том, что о их сохранности заботились. Проще объяснить, как сохранились документы, адресованные крупным землевладельцам. Ведь последние имели возможность без особого труда создать неплохие условия для их хранения. Однако наш современник может созерцать многие документы в их подлинном виде, принадлежавшие когда-то тем, у кого таких возможностей не было и кому следовало приложить немалые усилия, чтобы не утратить и не повредить документы. Например, в прекрасном состоянии (если не считать утрату печати) сохранился подлинник меновной грамоты князя Василия Наримонтовича Павлу Котовичу на «остров» Ветелье в Жидечской волости за остров на р. Ступа. Эта грамота является одним из старейших — конец XIV в. — подлинных актов, хранящихся в современных белорусских архивохранилищах. В середине XVI в. она принадлежала небогатым пинским боярам Домановичам8. В начале 1540-х г. бояре Радуньского повета из рода Круповичей, которые были настолько бедны, что местные власти регулярно находились в искушении привлечь их к выполнению крестьянских повинностей, представили на суд пять документов, датируемых 40-ми гг. XV — первым десятилетием XVI в.9 В 40-х гг. XVI в. мелкие бояре Жомойтской земли извлекали из их хранилищ грамоты, изданные более ста лет или около ста лет назад великими князьями Жигимонтом (Сигизмундом) Кейстутовичем и Казимиром (эти грамоты были изданы Казимиром, когда он еще не был польским королем)10. Во второй половине XVI — первой половине XVII в. мелкая шляхта и даже крестьяне хранили в своих архивах документы Витовта, написанные «старым руским письмом»11.

Классификация архивов

В зависимости от субъекта хранения выделяются следующие архивы: индивидуальные архивы (в данном случае не рассматриваются нюансы понятий «семейный», «родовой» архивы), общественные (общинные) архивы, должностные архивы, архивы учреждений. Хранителями индивидуальных архивов являлись частные лица (к их числу мы относим князей-полусуверенов). Общественные архивы — это архивы различных территориальных, социальных, этнических групп: городов — центров земель — и земель (например, Полоцк и Полоцкая земля)12, городов — волостных центров — и волостей13, отдельно архивы городов14 и отдельно архивы волостей15, архивы еврейских общин16. Очевидно, уже применительно к XV в. можно говорить о существовании такого типа общественных архивов, как архив организаций, в частности, архивов братств ремесленников. Согласно одному источнику, основатели кушнерского братства в Вильне Клим и Януш составили письменный устав («артыкулы») данного братства. Этот устав хранился в братском доме 80 лет, т. е. с 1458 г.17 Архивы учреждений были представлены архивами «городовых» (замковых) и «земских» судов Подляшья18, архивами магистратов (архивами городов с магдебургским правом)19, архивами церквей и костелов, монастырей и кляшторов (католических монастырей).

Архивы различаются в зависимости от состава пользователей. Существовали частные архивы, материалы которых были доступны только для их владельцев, и публичные архивы, материалами которых могли пользоваться и другие лица.

Обе классификационные группы в определенной степени условны. Должностные архивы часто больше походили на индивидуальные архивы должностных лиц. Не всегда существовало четкое разделение между общественными архивами и архивами учреждений. Представляли ли привилеи Полоцкой земле с одной стороны и документы Полоцку на магдебургское право и по делам в связи с этим правом отдельные архивы? Решительных оснований в пользу этой точки зрения нет.

Не было четкой границы между частными и публичными архивами. Можно ли считать всецело публичным архивом архив великого князя, в котором хранились, в частности, привилеи, удостоверявшие коллективные права подданных великого князя («привилеи ВКЛ»)? Но ведь подступиться к этим привилеям подданным было сложно. В 1547 г. шляхта просила извлечь эти привилеи из скарба (казны) и передать их на хранение в другое — более доступное — место. Сложность этих взаимоотношений заключалась в том, что великий князь хоть и был гарантом прав его подданных, но эти подданные являлись его слугами, которые принадлежали ему, так же как и документы, закреплявшие их права.

Классификация архивных документов

Следует строго дифференцировать архивные материалы в зависимости от того, являются ли они подлинниками или копиями. Появление подлинников связано с деятельностью двух сторон, заключением между ними договоров. Появление копии — это чаще всего результат внутренней деятельности владельца архива по усовершенствованию этого архива как хранилища используемых документов. Необходимо также различать копии получаемых документов и копии исходящих документов. Наличие копий исходящих документов — признак того, что их хранители являлись и издателями документов.

Укажем на общие мотивы создания копий: необходимость получения справки из документов сложного содержания при повседневном их использовании; необходимость использования систематизированной информации собрания документов; необходимость располагать резервными текстами документов, которые в случае утраты подлинников могли быть положены в основу восстановленных документов. Часто могли действовать одновременно несколько мотивов. Укажем и на еще два мотива создания копий. Первый был связан с практикой выдачи одного привилея, в котором практически нуждались отдельные представители данного сообщества. Так, киевские мещане, получившие временное право на беспошлинный провоз товара, часто пользовались копией («выписом») великокняжеского листа, который фиксировал данное право. Оригинал же документа, по свидетельству источника, хранили у себя бурмистры и радцы Киева20. Когда источники информируют, что евреи того или иного города представили привилей, выданный всему сообществу евреев в ВКЛ, то надо полагать, что речь в данном случае идет собственно о копии данного привилея, а не его оригинале21. Бывало так, что частноправовой документ затрагивал интересы третьей — значимой — стороны и хранился при этой стороне. Известно, что в Берестье при магистрате находился на хранении подлинник одного частноправового документа (тестамента — завещания). Другим заинтересованным сторонам могли выдаваться копии, заверенные печатями должностных лиц или учреждения22.

Архивные материалы следует также дифференцировать в зависимости от конечной точки движения изданных документов: «архив получаемых документов», «архив исходящих документов». Древнейшим архивом является первый. Как первый, так и второй архивы могли состоять из подлинников и копий. Примером архива исходящих документов, состоявшего из подлинников, являются (первичные) записи книг местных светских властей (книг воевод, старост, наместников-державцев, установленных господарем судей, «городовых», «земских» книг Подляшья, смоленских «земских» книг, «местских» книг) и духовных властей («акт» виленского бискупа), а также «привилеи ВКЛ», хранимые в господарском скарбе.

Вспомогательные материалы

В XVI в. книги Евангелия — кроме того, что они содержали записи о вкладах — могли выполнять функцию вспомогательных — регистрационных — материалов, справочников-реестров, облегчающих знакомство с общим составом документов и составом документов каких-либо особых групп. Вот один из таких реестров, который был составлен в 1526 г. при монастыре Святого Михала Златоверхого в Киеве: «В лето 7034, индикта 14, при державе господаря великого короля Жикгимонта, и при святейшемъ архиепископе Иосифе митрополите Киевъскомъ и всея Руси, и при пане Андреи Немировичи, воеводе Киевскомъ, милостию Божиею и пречистые его Богоматере и святого Архистратига Михаила Златоверхого и всехъ святыхъ, Макарей игуменъ монастыря святого Михаила Златоверхого съ братьею, вписали есмо у святое евангелие приданье, по насъ будучимъ игуменомъ и братьи: Самъ господарь король Жикгимонтъ далъ богомолью свою, храмъ святого Михаила на общину, на веки векомъ. Самъ господарь король Жикгимонтъ далъ пашню за пробитымъ валомъ, по обею сторонъ дороги, на вечность. Самъ господарь король Жикгимонтъ далъ у Чорторыи озеро съ сеножатью, на вечность. Самъ господаръ король Жикгимонтъ далъ у Толстомъ лесе селище Селивоновское, и съ землею бортною и съ пашною, и со всими входы, што съ старины прислухало къ тому селищу… А къ тому купилъ есми у Марка Орменина Киевского две службе, у-въ Оревицкой волости, Лысковщину а Погоны…» Реестр завершается угрозой наказания для нарушителя: «Хто иметъ разоряти общежителство у манастыри святого Михаила, и церковь Божию и манастырь оскужати, и отъ церкви Божьи приданье и куплю церковную отыймати: и мы на таковые разорители, хто церковъ Божью оскужаютъ и монастырь разоряютъ, и зъ манастыря будутъ брати манастырскыи вещи, и приданье церковное будутъ отыймати, и мы, по преданию святыхъ Отецъ седми Соборовъ, положили клятву, да будутъ прокляти, да будутъ проклятии (так в издании — повтор. — А.Г.), съ родомъ своимъ, въ сий векъ и въ будущий векъ, аминь»23. Со слов «Самъ господарь», «А къ тому купилъ» в цитируемом документе каждый раз речь идет о новом документе.

Данный реестр — один из древнейших подобных реестров. Характерно, что он принадлежал церковному учреждению. Но сохранились сведения и о реестрах светских архивов. Один из старейших таких реестров содержал перечень документов архива князя Ильи Константиновича Острожского (ум. в 1539 г.)24.

Форма хранения архивных материалов

Подлинники хранились в том виде, в каком они издавались — на отдельных носителях и в книгах. Немногочисленные копии снимались на отдельные листы, на отдельные тетради. Наличие большого количества копий делало целесообразным перенесение их в тетради, переплетенные в блок, который в свою очередь вкладывался в твердый переплет, т. е. перенесение в книги. Как мы видели выше, регистрационные записи могли делаться на страницах священной книги. В других случаях — а они составляли, судя по всему, большинство — указанные записи производились на отдельные листы, тетради, в книги.

В связи с формой хранения архивных документов следует сказать особо об одной разновидности подлинников — записях в книгах Евангелия. Практика включения вкладных записей в указанные книги, начавшаяся в XIV в. (а может, и ранее), продолжала существовать в XV–XVI вв. Записи этого времени имеются в Лавришевском, Полоцком — XIV в.25, Туровском и других книгах Евангелия26. Среди этих книг были те самые книги, в которых указанные записи делались еще в XIV в. Регулярное внесение записей в Лавришевское евангелие на протяжении XV–XVI вв.27, отсутствие длительных временных разрывов между ними свидетельствуют о существовании непрерывной традиции. Эта традиция поддерживалась местным духовенством, а также, судя по всему, и местным светским населением, у которого сложились тесные и прочные связи с Лавришевским монастырем. Среди тех, кто персонально поддерживал традицию включения вкладных записей в книги Евангелия, был, например, князь Константин Иванович Острожский, оставивший записи в разных книгах, в том числе Туровском евангелии28.

В отличие от записей XIV в., внесенных в книги Евангелия, некоторые из аналогичных записей XV в. были вторичными или представляли собой вторые оригиналы, т. е. эти записи существовали наряду с документами на отдельных носителях. Например, таковой, очевидно, является запись князя Александра (Олельки) Владимировича за 1434 г. в пользу Лавришевского монастыря, сделанная на странице Лавришевского евангелия. Кроме того, что была произведена данная запись, существовал пергаментный документ на тот же вклад, удостоверенный печатью Александра29.

Разнообразие форм и способов хранения документов формировало своеобразный внешний облик объекта хранения. Это были не только документы на отдельных листах пергамента и бумаги (подлинники и копии), но и книги, в том числе и церковные.

Обзор архивов более целесообразно начать не с великокняжеского архива. С точки зрения функционирования документа в рамках одной правовой системы великий князь являлся в первую очередь издателем, а не получателем документов. Его архив правовых документов (связаных с внутренним управлением) был вторичен сравнительно с архивами его подданных (хотя он и являлся наиболее ранним; этот наиболее ранний архив включал в себя внешнеполитические договоры, дипломатическую и другую переписку). Более того, с определенного времени он стал в основном состоять из документов, переданных туда из архивов этих подданных.

В плане логики изложения во главу последующего обзора следует поставить раздел о старейших — церковных (костельных) — архивах (церковь являлась наиболее ранним получателем документов). Но о церковных архивах мы знаем сравнительно мало. Зато большей информацией мы обладаем об индивидуальных, общественных и должностных архивах, архивах светских учреждений. Поместив эту информацию в начало обзора, мы сможем ввести читателя в общие условия и общую обстановку функционирования архивов. Это в свою очередь позволит в дальнейшем заняться основательной реконструкцией церковных архивов.

Индивидуальные и общественные архивы

Состав архивов

Состав подлинных документов индивидуальных архивов определяла совокупность тех письменных договоров, которые заключали владельцы этих архивов и их предшественники. Заключив указанные договоры, сторона получала документы. Например, пожалование великого князя привносило в архив жалованный («потверженый») лист. По результатам решения суда стороне вручался судовый лист. Но этот состав не соответствовал полностью видам заключенных договоров. Приобретая новое имущество, владелец становился и обладателем всех (или части?) документов на это имущество прежних его владельцев30, независимо от того, какое поколение данных владельцев представляли указанные документы (в данном случае речь идет в первую очередь о приобретении имущества путем частных договоров, а не великокняжеских пожалований). Действие этого источника комплектования архивов было наиболее ощутимо в период активного использования документальных практик.

Чаще всего источники говорят о передаче одним контрагентом в пользу другого документов, закрепляющих совершающийся правовой акт: купли-продажи, обмена, раздела имущества и т. д. (соответственно «купчего», меновного, дельчего листов т. д.). Но иногда в источниках можно найти косвенные указания, что в распоряжение контрагентов переходили документы, изданные для прежних владельцев отчуждаемого имущества. Маршалок, слонимский наместник пан Ян Литавор Хребтович, подтверждая у господаря купленное у писаря Петрашки Фоминича Любича имение Жатерев Сверженского повета, положил перед монархом дозволенный лист Казимира, выданный Любичу31. Как следует полагать, этот дозволенный лист был вручен Любичем Хребтовичу во время заключения ими сделки.

Другие источники прямо сообщают о передаче документов другой стороне в результате заключения договора. В 1503 г. волынский земянин Немира Богданович Хренницкий сообщал, что он купил имение Перемильского повета у волынского же земянина Олехны Ивановича и получил от Олехны привилей Свидригайлы на указанное имение32.

Троцкая воеводиная, дворная маршалковая Григорьевая Станиславовича Остиковича Ольжбета продала князю Богдану Дмитреевичу дворец на р. Стрева и пашную землю. Эти дворец и земля были приобретены ее первым мужем Иваном Сапегой у жижморских бояр, подтверждены господарем и подарены Сапегой Ольжбете. «И тыи листы вси, — говорит источник, — што мне небожчик пан мои первыи пан Иван Сопега записал, и теж листы купчии и привиля, што г(о)с(по)д(а)рь его м(и)л(о)сть небожчику пану моему… и мне теж тог(о) дворец на вечность потвердил, дала есми кн(я)зю Богдану…»33

Ясвоинский наместник Иван Тимофеевич Юрлов «поведил» великому князю, что упомянутая выше Ольжбета продала ему дворец в Швинтиниках, записанный ей отцом покойным Станиславом Глебовичем. В источнике, в котором приводится данная информация, содержатся сведения, что Станислав Глебович отдал дочери и листы «твердости» на это имение, а Ольжбета, продав последнее Юрлову, передала эти листы покупателю34.

Скарбный Андрей Станкович менялся имениями с виленским воеводой и канцлером Миколаем Миколаевичем Радзивилловичем. Последний передал Андрею двор Юдишки, купленный у пана Бартоша Петкевича, а также некоторые другие владения, в том числе выслуженные. Купчий лист и привилей на выслуженное имущество Миколай Миколаевич Радзивиллович отдал Андрею Станковичу35.

Земяне Бельского повета Роговские продали виленскому воеводе и канцлеру Ольбрехту Мартиновичу Гаштольду половину имения Рогов указанного повета на условиях «…яко предкомъ н(а)шимъ выписано в привили, которыи имъ на то дан». «Которыи же привилеи, — сообщает далее источник, — отдали есмо его м(и)л(о)сти пану воеводе…»36 Таким же образом поступили и другие земяне, дедичи из Рогова, продавшие Гаштольду земли: «И тежъ который привилей, по-латине писаный, от предковъ своихъ они на то именье въ себе мели, тые земяне и тот привилей его м(и)л(о)сти отдали…»37

Дмитрей Ивашенцевич вместе с братаничами (сыновьями брата) продали троцкому воеводе и наивысшему гетману Константину Ивановичу Острожскому отчинное и дединное подворье в Виленском месте. Как отметил Дмитрей в продажном листе: «а которыи листы, твердости на тоеподворе в себе есмо мели, тыи вси листы его милости есмо поотдавали»38. Подобные примеры можно значительно умножить39.

Один из старейших случаев указания в источниках о передаче документов новому владельцу земельного имущества датируется 1458 г. и содержится в продажном листе пана Ерша пану Петру Монтыгирдовичу и его сыну Яну на село Долгие Шии (доставшееся Ершу как выслуга от Свидригайлы)40.

Сообщение о передаче листов иногда могло приобретать в документах устойчивую форму. По формуле двух продажных листов продавцы передали имение новому владельцу, его детям и ближним, «ани привиля собе не оставляя»41.

Утаивание листов на отчужденное имущество рассматривалось как притязание на объект договора. Согласно листу Марка, Григорья, Михайлы и Павла Гринковичей Воловичей троцкому воеводе, наивысшему гетману Константину Ивановичу Острожскому об отказе от именейца Храпин (Храпунь) Туровского повета Воловичи передали троцкому воеводе все «твердости, привиля и листы». «…А естлибыхмо которыи листы в себе на тое именье зоставили, — гласит лист, — и тыми листы, або которыми иншими причинами хотели мы сами, або жоны и дети и братя наша, або и потокове наши того, выше мененого именья, Храпиня под его милостью князем воеводою, або под его милости княгинею и под их милости детми и потомки их милости поискивати, тогды мы маем заплатити господарю, королю его милости пятсот коп грошей, а его милости князю воеводе, або его милости княгини и детем и потомкомъ их милости другую пятсот копъ грошей»42. Как это притязание могло происходить, информирует один источник. В 1511 г. служебник новогородского (новогрудского) воеводы, маршалка Яна Яновича Заберезинского Холмовский «жаловал» на маршалка, секретаря, витебского и браславского наместника Ивана Сапегу. Согласно его жалобе Сапега держал имения, выслугу и куплю дядьки его жены покойного Михайла Скепьевского. Холмовский представил и привилей великого князя Александра на эти выслугу и куплю. Но оказалось, что все эти имения были приобретены Сапегой законным путем — он купил их у Скепьевского43. Как мы видим, привилей Александра на выслугу и куплю Скепьевского каким-то непонятным образом остался у продавца (или его родственников).

Отказ одного контрагента сделки передать документы другому контрагенту мог иметь место, например, в тех случаях, если в этих листах были зафиксированы права на не отчужденные владения, и эти документы являлись главными средствами удостоверения прав на данные владения. Земский маршалок, новогородский воевода Ян Янович Заберезинский произвел обмен владений с виленским воеводой Ольбрахтом Мартиновичем Гаштольдом. В результате обмена Заберезинский отдал Гаштольду волость Жомойть, а Гаштольд взамен этой волости отказался в пользу Заберезинского от имения Занемонье. Привилей на эту волость, полученный от великого князя Александра отцом Заберезинского, Ян Янович Заберезинский при подтверждении договора демонстрировал господарю. Но передача привилея Гаштольду не состоялась, потому что он был дан на все «литовские» имения: «…И для того пан Янъ того привилья брата нашого пану воеводе не дал, ижъ инъшие именья его у томъ привильи были уписаны», — указывается в источнике. Гаштольд же в свою очередь в присутствии господаря передал Заберезинскому все документы на отданные взамен владения. Характерно, что факт и мотив отказа передачи указанного привилея писарь посчитал нужным указать в подтвердительном листе Заберезинскому44.

Количество хранимых в архивах документов

Даже при самой идеальной сохранности документов (когда они не сгорели, не утонули, когда их не похитили злоумышленники и не сгрызли крысы и т. д.) количество документов, сосредоточенных в индивидуальных архивах, не соответствовало количеству заключенных договоров владельцами указанных архивов, его прежними владельцами. Это несоответствие имеет несколько причин. Заключенные договоры о приобретении имущества привносили в архивы новые «единицы хранения». Результатом договоров об отчуждении имущества было, наоборот, изъятие данных единиц. Как уже ранее говорилось, владелец, приобретая новое имущество, становился и обладателем документов на это имущество прежних его владельцев45. Следовательно, правовой акт служил одновременно одним из путей фондообразования и распыления архивных «фондов».

Объем хранимых в архивах материалов увеличивался за счет копий, снятых с поступающих и исходящих документов. Из источников известно, что в XVI в. даже крестьяне могли располагать копиями документов46. Витебляне сделали копию уставного привилея Витебской земли, изданного великим князем Казимиром. Когда этот привилей был похищен из церкви Пречистой Богородицы в Витебске, именно данная копия легла в основу подтверждения, выданного великим князем Александром47.

По утверждению панов Миколая, Яна и Станислава Радзивилловичей, их мать после смерти их отца и ее мужа Миколая Миколаевича Радзивилловича «привиля и листы купъчые, и записы, и книги тые, в которих суть вси листи, привиля и записы, и листы купчыи отца ихъ вписаныи, взяла къ своим рукамъ и имъ отдати» не хотела48. Тут речь явно идет о книге с копиями документов — аналоге западных картуляриев и российских копийных книг49. Книгой смешанного характера, включавшей в себя, как можно полагать, в том числе и копии документов, представляли, видимо, «księgi dworskie» виленского воеводы и канцлера Ольбрехта Мартиновича Гаштольда — книги «pożytkόw i danin, przedania», начатой в 1518 г. и завершенной в 1538 г.50

В отличие от подлинных документов их копии были менее подвижны и, как следует предполагать, они не передавались второй стороне вместе с отчуждаемыми владениями.

Возраст архивов

Сохранились сведения о существовании в частных светских архивах XVI в. документов, изданных королем Польским и верховным князем литовским Владиславом-Ягайлой51 и его первым наместником в ВКЛ Скиргайлой (1387–1392)52. Это — древнейшие документы индивидуальных архивов. За ними по древности идут документы великого князя Витовта — наиболее многочисленные документы указанных архивов53. Этот факт согласуется с данными о том, что именно при Витовте стал расти авторитет документа как средства утверждения договоров и обоснования прав.

Судя по количеству сохранившихся известий, одним из мест наибольшей концентрации обладателей документов Витовта и его времени был Полоцк. В начале XVI в. и в более позднее время документы Витовта хранили: Валко Федкович и Гришко Исакович Мишковича54, полоцкие мещане Иван и Гридко Артемовичи Буцковича55, полоцкие мещане «брат(ь)я одног(о) роду» — Антушко Селивестрович, Федко Коношевич, Микита и Андрей Артемовичи, Максим Евлашкович, Агапон Илинич, Марко Яковлевич56; полоцкий боярин Микула Хришчевич и его братья Бириболдичи57; полоцкие мещане Еско Хадашкович и Давыд Грыцович58, полоцкие бояре Оскерчичи и Теличиничи59. В архивах полоцких бояр и мещан, живших в XVI в., хранились листы, которые были изданы наместниками Витовта60, частноправовые документы, вышедшие при этом монархе61.

В конце XV — первой трети XVI в. кроме документов Витовта подданные разных социальных слоев и групп хранили также и документы, изданные великими князьями Жигимонтом Кейстутовичем62, Казимиром (когда последний был только великим князем, но не являлся королем польским)63. Например, среди погибших документов берестейского войского Андрея Борисовича Лозки имелись привилеи и «твердости» Витовта, Жигимонта и Казимира на отчину и дедину Лозки в Туровском повете64.

Документы, изданные Витовтом, пережили многие поколения полочан. Эти документы достались: упомянутым выше Буцковичам — от «пращура», т. е. прапрадеда Федора Сущева65; Валке Федковичу и Гришке Исаковичу Мишковича — от прадеда Тереха Радковича66; Микуле Хришчевичу и его братьям Бириболдичам — от прадеда Михалки67; Антушке Селивестровичу, Федке Коношевичу и др. — от прадеда Селивестра68. В конце XV — первой трети XVI в. в частновладельческих архивах из числа наиболее старых документов чаще всего сохранялись листы, адресованные дедам их владельцев.

«Древность» и «молодость» индивидуальных архивов не всегда зависели от того, рано или поздно хранители документов и их предшественники стали вступать в договорные отношения, требующие применения письменных процедур. Возраст архивов также определял и объект договора — владение, в связи с «оборотом» которого заключались письменные договоры.

Эти данные позволяют корректировать некоторые выводы, существующие в историографии. Примеры, в частности, касающиеся Полоцка, противоречат выводам Р. Рагаускене, что светскими владельцами древнейших документов являлись только магнаты и средняя шляхта69.

Места хранения документов

Документы хранили для того, чтобы их использовать в первую очередь во время судебного разбирательства, проверки властями прав на владения. Для удобства использования они должны были находиться рядом с владельцем, при нем, или недалеко от места постоянного его пребывания. Здравый смысл нашего современника, современная практика как будто способны сориентировать историков в ответе на вопрос, где в прошлом хранились индивидуальные архивы. Они должны были храниться в одном из дворов их владельцев. Выборочные данные источников подтверждают эти представления: листы и привилеи, действительно, находились на хранении в дворах (домах) имений владельцев указанных листов70. Однако более тщательное изучение сведений источника заставляет отказаться от данных представлений.

Исследователи европейских архивов периода Средневековья выделяют такие черты этих архивов, как их децентрализация и подвижность71. Данные черты были свойственны и индивидуальным и общественным архивам ВКЛ. Если и утверждать, что с целью удобства использования архивные документы должны были находиться рядом с их владельцами или недалеко от места их постоянного пребывания, то отсюда вовсе не следует, что они были сосредоточены в каком-то одном месте. Источники в большом количестве сообщают нам о том, что архивные материалы одного частного владельца хранились в разных местах. Татары, напавшие на имения браславского земянина Федки Дашковича, похитили часть документов, хранившихся в указанных имениях, другая часть документов — их «остаток» — сгорела, находясь на хранении в Браславском замке72. Документы князя Богдана Глинского — на владения, приобретенные его отцом, погибли во время пожара Киевского замка. Листы же на выслугу Богдана и его куплю остались в целости73. Не все документы, принадлежавшие берестейскому войскому Андрею Борисовичу Лозке, сгорели во время пожара в Берестье в 1525 г. Некоторые из них не пострадали74. Не стоит полагать, что в двух последних случаях все документы содержались в одном месте и уцелевшая их часть спаслась от огня каким-то чудесным образом. Очевидно, в обоих случаях, эта — уцелевшая часть листов — пребывала на хранении отдельно от утраченных.

В чем заключалась причина рассеивания архивов? То, что в повседневных условиях хранения, перемещения и использования документов являлось их достоинством, в условиях разгула стихии, военных конфликтов, хищения превращалось в их недостатки. Пергамент и особенно бумага легко горели. Под воздействием влаги бумага размягчалась и становилась непрочной, а чернила смывались. Небольшие размеры и легкий вес документов играли на руку похитителям, делали их легкой добычей вооруженных формирований. В источниках мы находим большое количество сведений, что листы «гинули» и «гибли», их «втрачивали»75. Чаще всего они горели76. Но их также крали77, они «тонули», «замокали» и «казились»78 — «с прыгоды»79 «у великое поводье»80. Листы гибли во время военных действий: набегов татар («в татарщыну»)81, которые похищали документы82, сжигали83 и рвали их84, действий мятежного «зрадцы»85, движения по данной территории наемных войск86. Их похищал «люд» неприятеля — великого князя Московского87. Документы общественных архивов разделяли судьбу документов частных светских лиц. Какие-то «злодеи» из Новгорода Великого похитили привилей Витебской земле, хранимый в одной из церквей Витебска88.

Одну из главных причин децентрализации архивов следует искать в отсутствии общих условий их хранения для разных лиц и групп населения. С точки зрения пожарной безопасности дома богатой шляхты и магнатов, которые имели слуг, оберегавших эти дома от поджога, способных остановить распространение огня, вынести документы из пожара, были лучше приспособлены к хранению документов сравнительно с домами менее состоятельной шляхты, мещан и крестьян. От огня были лучше защищены шляхетские и мещанские дома, которые располагались в городах, где принимались меры пожарной безопасности. Не вполне состоятельная шляхта и крестьяне должны были иметь более защищенные от пожара места для хранения документов.

Очевидно, стремление обезопасить документы от утраты и повреждений было решающим мотивом в передаче их на хранение другим лицам Волощане передавали документы на хранение шляхте из числа местной администрации. Если верить информации ойрагольских волощан, листы, выданные волости предками Жигимонта (Сигизмунда) І Старого, они оставили на хранение отцу ойрагольского наместника Юрья Володковича89. Частные подданные передавали документы на сохранение их владельцам90. Явно с той же целью или в том числе с той же целью одни лица отдавали документы на хранение другим91. Вдова Богуша Петковича хранила все свои листы у ивьевского плебана (плебана из с. Ивье)92. Пани Юряхновая Ядвига оставила тестамены (завещания) своих покойных мужа, свекрови и золвицы на хранение ейшишскому плебану93. Пан Миколай Юрьевич Немировича передал на хранение скрыню (ларец) с деньгами, серебром, документами и другими вещами сестре Ядвиге Якубовне Немировича94.

Как уже говорилось, в городах принимались противопожарные меры. В большом количестве сохранились сведения о хранении документов в городах95 — в столичном городе Вильне96: в собственных дворах97, в дворах виленских мещан98. По утверждению одного путного слуги Полоцкого повета, его лист хранился у полоцкого мещанина99. Вот как один владелец объяснял причину постоянного хранения одного из документов в Вильне: «Бо тая записъ завсегъды у зоховани была у месте Виленьскомъ такъ, же на то был есьми ее безпеченъ…»100 Очевидно, что не ошибемся, если предположим, что владельцы архивов, предпочитая хранить документы в городах, делали свой выбор в пользу каменных и кирпичных строений.

Архивам угрожали внешние враги государства, особенно если указанные архивы хранились на окраинах («украине») государства. Поэтому места их средоточия должны были быть защищенными — иметь укрепления. Излюбленным местом хранения архивов являлись замки. Земяне Браславского повета (на Подолье) хранили документы в Браславском замке101, острожские бояре — в Острожском замке102, берестейские земяне — в Берестейском замке103. В Киевском замке содержались документы путивльского наместника князя Богдана Федоровича Глинского104. Земянин Грыцко Прывередовский хранил листы у острожской земянки Павловой Хоревской — в Острожском замке105.

Что это были за хранилища документов в замках? До нас дошли известия о пожаловании мест в замках, под «шиею замковою», где получатели могли бы «хоромцы поставити для вбежища»106, соорудить дворец — «прибежище от татар»107. В таких местах владельцы могли хранить деньги, оружие, «иные речи»108, среди этих вещей — и документы. Известно, что Андрей Борисович Лозка, часть документов которого была уничтожена пожаром в Берестье в 1525 г., имел «местъцо» в Берестейском замке («подле вежи мурованое и озера»)109. Возможно, именно там и хранилась часть его документов.

Укрепленным хранилищем документов являлись церкви, очевидно, те из них, которые были построены из камня и кирпича110. Например, в Полоцке таким местом хранения был Софийский собор111. Согласно одному позднему источнику — за 1580 г., — в полоцкой Софии хранились «вси листы, привилея и твердости на права и вольности, всей земли Полоцкой належачіе»112. Привилей Витебской земле, изданный Казимиром, был помещен в церковь Пречистой Богоматери113.

Но архивы не спасали стены ни городских домов114, ни замков115, ни церквей116. Житомирский наместник Сенько Романович хранил документы в «городе Киеве», т. е. в Киевском замке, где они и сгорели, когда замок был подожжен татарами117. В 1525 г. в один день упомянутый уже не однажды берестейский войский Андрей Иванович Лозка получил от великого князя четыре привилея, подтверждающие владения, документы на которые погибли в пожаре в Берестье118. В 1502 г. господарские дворяне князья Иван и Тимофей Крошинские сообщали великому князю, что «з Божего допущанья замокъ нашъ Смоленскъ изгорел и церковъ Пречистое Богоматери выгорела, и многих кн(я) зеи и бояр, и мещан смоленскихъ скарбы в тои церкви погорели, и которыи они мели твердости, листы на именя свои отчинныи и дединныи, и на выслугу отца своего и свою, которыи ж именья отец ихъ и они на нас выслужили, и теж на куплю свою, тыи вси листы в них в тои же церкви погорели»119.

Но все-таки эти места были более надежными для хранения документов, чем, например, деревянные строения дворов на незащищенном пространстве.

Существует сравнительно много сведений о хранении документов частных лиц в столичном городе — Вильне. Выбор этого города, кроме наличия в нем каменных и кирпичных зданий, был обусловлен также и его политическими значением и статусом. В нем чаще и дольше, чем в других городах ВКЛ, пребывал великий князь. Именно в этом городе он в основном и выносил вердикты по судебным тяжбам, подтверждал пожалования — свои и своих предшественников, князей-полусуверенов, частные сделки. Как центр публичной жизни Вильна была самым подходящим городом для средоточия в ней предназначенных для использования (причем на самом высоком уровне) правовых документов.

Вместе с тем архивы были подвижны120. Документы сопровождали их владельцев, перемещающихся с места на место как часть багажа. Это происходило не только в случаях передвижения владельцев в суд, бравших с собой «листы-твердости» для доказательства своих прав в суде, на жительство в другие свои имения. Землевладельцы забирали документы с собой и тогда, когда они надолго покидали дом, выезжая, например, на военную службу. Привилей дворянину Богдану Радивоновичу Толоконскому на именейце в Браславском повете вместе с другими листами и вещами «у воду упалъ и сказилъ ся», когда Толоконский находился на господарской службе в Клецке121. У витебского боярина Юхны Болгориновича лист великого князя Александра был «взят» «поганством» — татарами, когда Юхно находился в Слуцке — очевидно, будучи на господарской службе122. Документы брались и в другие поездки, связанные, как можно предполагать, с коммерческой деятельностью их владельцев. Если верить словам Бориса Семеновича, он имел господарский лист, который был «на Москве» взят, когда Борис был там «пойманъ»123. Вероятно, главным мотивом вывоза части архивов из имений являлась опасность похищения их со стороны злоумышленников в отсутствие хозяина.

Однако если документы находились вне стационарных мест хранения, при владельцах, их также подстерегали опасности. Листы «замокали», «тонули» и «казились», когда их владелец был «на дорозе»124. Великому князю бил челом берестейский староста, маршалок пан Юрьи Иванович Ильинича и сообщил, что «перво сего» ему дали тридцать служб людей лучан и унеховцов Новогородского повета и привилеем то ему потвердили на вечность, но «как на дорозе возы его розбили и многии скарбы его забрали, там же деи в тот час и тот привилеи нашь в него згинул»125. Подвижность некоторых документов из общественных архивов могла послужить причиной утраты этих документов. Так, три уставных привилея Киевской земле, изданные Казимиром, Александром и Жигимонтом I Старым, погибли во время пожара в Берестье, когда они находились «в захованьи» у господарского писаря Ивана Горностая «з речъми его в дому нашомъ г(о)с(по)д(а) ръскомъ», т. е. с вещами писаря, но в господарском доме126.

Итак, архив одного владельца был часто распределен по разным местам, его отдельные части передвигались с их владельцами. Можно ли в свете приведенных фактов говорить о хранении основной части наиболее важных документов архивов в центральной резиденции владельцев? Очевидно, можно. Но, вероятно, большинство таких резиденций принадлежало средней шляхте и магнатам.

К указанным особенностям, связанных с местом хранения документов индивидуальных и общественных архивов, следует добавить еще одно. Копии отдельных видов исходящих от великого князя документов, которые были вписаны в книги Метрики ВКЛ, следует рассматривать как разновидность индивидуальных и общественных архивов подданных. О месте хранения этих копий — в Вильне — можно сказать то же, что говорилось относительно подлинных документов частных лиц, хранимых в Вильне. Пожалуй, помещение копий документов в книги Метрики было самым надежным способом их сохранения, в частности, предохранения их от пожаров, а место хранения (завершенных) книг Метрики — при великом князе, в канцелярии — являлось самым безопасным местом127.

Выше в основном говорилось о местах хранения индивидуальных архивов. Имели ли определенные места хранения общественные архивы? В связи с ответом на этот вопрос обратим внимание на следующий момент. Выбор мест сосредоточия архивных документов был обусловлен, на наш взгляд, не только утилитарным, но и символическим смыслом. Мы уже приводили информацию источников о том, что уставной привилей Витебской земле находился на хранении в церкви Пречистой Богородицы в Витебске. Мы также писали, что во второй половине XVI в. в полоцкой Софии хранились все листы, привилеи и твердости на права и вольности Полоцкой земле. Даже в позднее время и даже архивы светских учреждений могли быть сосредоточены в церквах. По свидетельству источника, относящегося к 1651 г., магистратские книги Киева, а также земские, гродские и другие книги Киевского повета находились на хранении в соборной церкви Успения Богородицы на Рынке (что также важно, по сведениям упомянутого источника основанием данной практики был давний обычай)128. Видимо, практика хранения документов не только индивидуальных, но и общественных архивов в культовых зданиях была широко распространена в ВКЛ. Хранение документов в церквах придавало правовым актам, которые эти документы удостоверяли (отчасти самим документам), религиозный характер. По сведениям XVIII в., гродские и суррогаторские книги Полоцкого повета находились на хранении в церкви Святой Софии — «w skarbku murowanym», по правой стороне от большого алтаря129. Очевидно, хранить документы земского значения в Святой Софии, у алтаря, было старой традицией.

Позволительно предполагать, что документы общественных архивов могли находиться также на хранении во дворах у кого-то из лидеров местного общества, в городах — центрах земель, получивших в дальнейшем магдебургское право — в городской ратуше (вместе с документами, касающимися вопросов магдебургского права).

Постройки, помещения и оборудование для хранения архивных документов

Мало что известно о специальных постройках, помещениях и оборудовании для хранения документов. Как явствует из источников, если дом сгорал, то с домом гибли и документы130, из домов документы пропадали, когда на эти дома нападали131. Очевидно, в источниках под «домами» понимаются жилые строения. Однако архивные документы могли храниться в других строениях двора — свирнах132 и клетях133. Последние не были специально предназначены для хранения архивов. Так, в одной из клетей, кроме документов, находился и «скарб» — оружие, «мисы», котлы, полотна, «платнеры», другие «домовые речи»134.

Внутри строений и помещений документы помещались в ларцы и ларчики — «скрыни», «скрынки»135 («кублы»), которые могли «замыкаться»136 — под печать137. О больших и маленьких скрынях (в том числе окованных железом) как резервуарах, в которых хранились архивные документы, часто говорят поздние источники138. Содержимое скрынь не ограничивалось только документами. Кроме листов в скрынях могли находиться и другие вещи. По утверждению пана Миколая Юрьевича Немировича, в скрыне, в которой хранились квитации королей Александра и Жигимонта, были также деньги, серебро и другие вещи (всех денег и вещей было на сумму около 1000 коп грошей — это большая сумма)139. Живший в XVI в. скарбный писарь Мановский Федорович в одной скрыне вместе с документами хранил перстень, серебряный кубок, три ложки, несколько драгоценных камней, два серебряных реликвария, во второй его скрыне вместе с документами находились различные приправы: имбирь, перец, шафран, тмин140.

Английский историк М. Клэнчи сравнивает средневековые архивы с дамской сумочкой, в которой лежат кольца, драгоценности, разные сувениры, несколько писем и документов141. Это сравнение вполне подходит и к средневековым архивам ВКЛ.

Господарские листы и привилеи, кроме того, что они обладали главной ценностью, являлись средством подтверждения прав, имели самостоятельную ценность. Они сами по себе стоили дорого: дорогим был материал для письма — пергамент, дорого обходилась подготовка текста, больших денег требовало прикрепление великокняжеской печати, и это — без учета расходов на дорогу к великому князю с целью получения документа. Известен случай, когда привилеи являлись объектом залога142. Поэтому документам было уготовано такое же место, что и другим ценностям — вместе с этими ценностями. Архивы были частью скарба. Относительно некоторых документов в источниках прямо говорится, что они хранились в скарбе143.

Выше отмечалось, что место хранения документов в церкви придавало правовым актам, которые эти документы удостоверяли, религиозный характер. Также высказывалось предположение, что практика хранения полочанами документов земского значения в Святой Софии у алтаря могла восходить к старой традиции. Возможно, где-то у алтаря (или, может быть, в самом алтаре) церкви Пречистой Богородицы в Витебске был помещен на хранение и уставной привилей Витебской земле. В главной святыне хра ма — на престоле алтаря — возлежали книги Евангелия с вписанными в них вкладными записями.

По источникам данного времени трудно что-либо узнать о систематизации архивных материалов, распределении их по отдельным комплексам в зависимости от объекта владения, правового значения документов (которое выражалось в том числе в использовании того или иного материала для письма документов — пергамента и бумаги) и т. д.

***

Остается ответить на вопрос, кто заведовал архивными собраниями. За архивом, состоявшим из небольшого количества документов, надзирал непосредственно сам его владелец. А вот крупные архивы явно находились в ведении частных подскарбиев. Источники сохранили информацию об одном таком подскарбии, служившем князю Константину Ивановичу Острожскому и его сыну Илье, — Иване Федоровиче. По сведениям этого источника, этот Иван «весь скаръбъ предъковъ его (Василья Константиновича Острожского. — А.Г.) и отца (Константина Ивановича Острожского. — А. Г.), и брата его (Ильи Константиновича Острожского. — А.Г.): золотые гроши у готовизне, святости, клейноты, золото, сребро, перъла, шаты, зброи, и прывилья, листы-твердости на вси именья их — на своихъ рукахъ мел…»144. В обязанности заведующего архивом входило, в частности, составление реестров хранящихся в этих архивах документов145.

Должностные архивы и архивы учреждений

Религиозные учреждения являлись наиболее восприимчивыми к принятию правовых документов. Большое количество сохранившихся документов, которые принадлежали Святого Николы Пустынскому монастырю в Киеве, говорит о том, что дело хранения документов в церковных учреждениях было поставлено на высокий уровень146. Каковы были возраст и состав архивных собраний церквей? Указанные собрания включали древнейшие документы. Это различные документы на имущественные и другие права в их пользу. У митрополита Киевского и всея Руси, епископа Смоленского Иосифа хранился «списокъ, то естъ свитокъ правъ» — копия устава великого князя Ярослава Владимировича (ум. в 1054 г.) православной церкви147. Такой же список имелся и у архиепископа Полоцкого и Витебского Луки148. Устав князя Ярослава датируется не позднее XIII–XIV в.149 К XIV в. относятся древнейшие из известных вкладных записей в книгах Евангелия. Каноники и капитула костела Святого Станислава имели привилеи польского короля Ягайлы, великих князей Витовта и Жигимонта. Приор берестейской Святой Троицы хранил привилеи Витовта и Жигимонта150. В браславском костеле Матки Божьей находился на хранении «фундат» Витовта151.

Состав архива виленского бискупа формировали также книги с первичными записями его судебных решений («акта» бискупа). Главный состав должностных архивов (архивов местных светских властей) и архивов светских учреждений — хранимые в книгах записи первичных документов, вышедшие в результате судебной деятельности представителей местных властей (записи в книгах воевод, старост, наместников-державцев, установленных великим князем судей, «городовых», «земских» книгах Подляшья, смоленских «земских» книгах, «местских» (городских) книгах). Кроме этих записей данный состав формировали также административные и хозяйственные книги троцких городничих, в которых были записаны люди, дающие дякло152; книги троцкого воеводы, в которых помещались данные о повинностях подданных: кто и сколько должен был давать дякло, мезлеву, косить сено153, «реистра местскии», в которых, как можно, понимать, были записаны владельцы фольварков, находящиеся под властью городских властей154, приходо-расходные книги155, не до конца ясные по назначению браславские «старые земские книги»156, «чорные дворныи» книги157. В помете «про память» в отношении к группе записей указанных книг как ни в чем лучше выразилось назначение записи, предназначенной для архивного хранения.

Как можно видеть на примере хранимых в должностных архивах и архивах светских учреждений «судовых» книг, правило «получатель документа — он же хранитель (или преемник хранителя) документа» действовало не всегда. Есть и другие примеры отхода от этого правила. Например, при магистратах могли храниться подлинники некоторых частноправовых документов (источник упоминает тестамент)158.

Состав должностных архивов и архивов учреждений пополнялся за счет великокняжеских документов по вопросам административного и хозяйственного управления, внешней безопасности, адресованных местным властям. Правда, далеко не все документы, направленные на адрес этих властей, оседали в их архивах. Однозначно, что там не откладывались известительные листы о пожаловании подданным. Как можно полагать, фактическим адресатом указанных листов являлись получатели пожалования, о чем свидетельствует содержание аннотированных записей этих листов в книгах Метрики: «Ивану Киселеву лист до наместника биръштанского князя Матфея Микитинича»159, «Мещанину могилевскому Сидку Хоманковичу до наместника могилевского»160, «Тивуну виленскому, пану Бутриму Якубовичу Немировича до воеводы виленского»161, «Листъ боярину витебскому Юхну Болгориновичу до воеводы витебского пана Сопеги»162, «Попу крычевскому Исаку лист до наместника крычевского пана Юря Немировича»163 и т. д. либо «Бояром еишишским Станку Ондровичу а брату его Матею дан листъ до наместника еишишского»164 и др. Доставку известительных листов осуществляли сами получатели владения. В некоторых источниках прямо говорится, что получатели представили лист165. После ознакомления с содержанием данных листов этими властями они снова передавались в руки получателя.

Впрочем, существовали некоторые исключения. Признаком данных исключений является форма издания и выдачи известительных листов. Источники выделяют «отвореные» и «зашитые» листы. «Зашитые» листы — сложенные в конверт и запечатанные166 (печать скрепляла свободные края конверта), в отличие от «отвореных» (которые не складывались таким образом и передавались в открытом виде167), были адресованы только субъекту инскрипции. Как можно судить по некоторым данным источников, «отвореные» листы, адресованные местным властям, возвращались непосредственному получателю после ознакомления с ними адресата168.

Сохранились известия, что листы, выданные в пользу определенной церкви (монастыря) или определенного костела, хранились стационарно в этой же церкви (в том же монастыре), в этом же костеле169.

В отличие от индивидуальных и общественных архивов должностные архивы и архивы светских учреждений являлись публичными архивами. Правда, этот их статус распространялся не на все хранимые письменные материалы, а лишь «судовые» книги. Впрочем, доступиться до этих книг подданным было сложно в связи с подвижностью этой части архива. Подобно индивидуальным архивам «судовые» книги местных властей часто передвигались с их владельцами. Прекращение данного передвижения может служить признаком превращения должностных архивов в архивы учреждений. «Малоподвижными» являлись, очевидно, «городовые» и «земские» книги Подляшья, «местские» книги, «земские» смоленские книги. Эти книги, судя по всему, имели постоянное место нахождения. Таким местом для «местских» книг могла быть городская ратуша или церковь (костел)170, для «городовых» книг Подляшья и «земских» книг Смоленска — резиденция представителя великокняжеской власти или церковь либо костел, для «земских» книг Подляшья — резиденция «земских» органов власти или опять же костел171.

Документы, сосредоточенные в костельных и церковных архивах, хранились в скарбе172, вместе с материальными ценностями и церковными реликвиями173. Великокняжеский привилей виленским мещанам, изданный в 1536 г., обязывал этих мещан иметь «местъце» не только для скарба, но также для листов и привилеев. Эту информацию надо понимать так, что и скарб, и документы хранились в одном месте. Данная информация подтверждается следующими сведениями. Господарь предписал мещанам закрывать место хранения скарба и привилеев на четыре замка и иметь от этих замков четыре ключа (ключи должны были находиться: два ключа — у двух бурмистров католической веры и два ключа — у двух бурмистров православной веры)174.

Документы, хранимые в стационарных местах, помещались в скрыни, как например, упомянутый выше тестамент, находящийся при берестейском магистрате — он был помещен в «скринку местскую»175.

Великокняжеский архив

Великокняжеский архив представлял собой аналог индивидуальных архивов. Он был частью скарба и хранился вместе с материальными ценностями великого князя, т. е. в самом скарбе176. Таковым он был изначально и позже. По мнению М. Космана, до строительства каменного замка в Троках на острове оз. Гальва Витовт перевозил свой скарб, если существующие условия не давали гарантии безопасности, или же скарб находился в одном из виленских замков или в старом троцком замке. С момента основания замка в Троках скарб переместился в этот замок177.

Скарб великого князя был местом хранения некоторых оригинальных актов, касающихся унии, привилеев ВКЛ, документов, полученных великим князем в результате заключения межгосударственных договоров, регистрации государственных и частных владений, отчетов господарских управленцев, документов, перешедших к великому князю с выморочными или другим способом приобретенными владениями и др.178 Часть этих документов зафиксирована в описи великокняжеского архива (составлена во второй половине XVI в.), содержащейся в 1-й книге Метрики. В предисловии к последней публикации этой книги сказано: «Текст описи некоторых документов свидетельствует о том, что документы были написаны, но не выданы, некоторые порваны, повреждены печати, часть документов заинтересованные лица, очевидно, не забрали»179. На самом деле, тут речь должна идти, в частности, не об не выданных на руки просителей документах, а о документах, выданных великим князем, но вернувшихся к нему назад через некоторое время. Так, например, происходило в результате «спадка» на господаря выморочных владений, которые были пожалованы его предшественниками или им самим.

Собрание документов великого князя составляли оригиналы и копии. Это собрание было архивом получаемых и исходящих документов. Записи хранились на отдельных носителях (листах пергамента и бумаги) и книгах.

Великокняжеский архив был рассеян по разным местам. Согласно приписке к копии одного межгосударственного договора (за 1501 г.), его оригинал хранился в отделении скарба, находящемся в Троцком замке: «Originales repositae s(un)t in castro Trocen(si) sub cura thesaurarii t(er)rae e(t) c(aeterum)» [Оригинал хранится в Троцком замке, в ведении подскарбьего]180. Однако по другим (правда,поздним) данным известно, что местом хранения других межгосударственных договоров был скарб в Вильне. Очевидно, там и хранились привилеи ВКЛ (в 1547 г. шляхта просила извлечь эти привилеи из скарба и передать их на хранение в другое — более доступное — место181).

Впрочем, господарский архив не являлся полным аналогом индивидуальных архивов. Таковым он не был в силу значительно большего количества, состава и путей поступления материалов, хранившихся в нем. В этом архиве хранились «привилеи ВКЛ», а также документы, изданные предшественниками господаря, им самим, проделавшие длинный и сложный путь (побывав в руках у разных владельцев), но вновь вернувшиеся к нему.

Та часть архива господаря, которая состояла из подлинных документов, имела особое положение. Эти документы были малодоступными для подданных, даже те из них, которые были адресованы этим самым подданным («привилеи ВКЛ»). Особое положение подлинных документов великокняжеского архива проявилось и в другом. Очевидно, пожалование господарем выслуг из фонда бывших выморочных владений не вело к передаче получателю указанных выслуг документов на данные владения. То, что попадало в эту часть архива, оставалось там навсегда.

Не только разные пути поступления письменных материалов, но и разное их положение формировали и разные комплексы (выражаясь современным языком, но понимая условность термина — фонды) внутри данного архива182. Эти комплексы хранились в разных местах. Привилеи ВКЛ, дипломатические акты, разные регистрационные материалы, отчеты, документы на приобретенные правителем владения, некоторые другие оригинальные документы сохранялись в скарбе183. Книги, сосредоточенные в скарбе, так и назывались «скарбные» книги184. Следует отказаться от мнения, согласно которому книги Метрики также хранились в скарбе. На самом деле, они оставались на хранении в канцелярии. Отсюда и одно из их первоначальных названий — «книги господарьскии канцлерейскии», «книги канцлерейские» и др. (в скарб в XVII в. были перемещены старые, уже неиспользуемые книги Метрики, после того как они были переписаны в конце XVI в., при этом характерно, что новые книги — книги-копии — оставались в канцелярии, точнее, в двух канцеляриях)185. Сведения о хранении книг Метрики в первой половине XVI в. в канцелярии вполне согласуются с информацией, относящейся к XVII в. В это время монарх нанимал дома в Вильне одновременно для размещения в них как книг Метрики, так и канцелярий186.

Господарский архив содержал в себе признаки одновременно индивидуального архива господаря (господствующие патримониальные воззрения, разделяемые великим князем и подданными, не позволяли рассматривать положение и статус великого князя как некую государственную должность) и общественного архива (в нем хранились оригиналы «привилеев ВКЛ», копии исходящих документов отдельным подданным, их группам и др.), а также должностного архива или архива учреждения (в книги Метрики вносились первичные записи судебных решений великого князя, другие первичные записи).

В каких случаях, как часто и на какой срок документы господарского архива могли перемещаться в архив канцлера — главы канцелярии, который использовал их в своей повседневной деятельности? Достоверных данных по этим вопросам у нас нет. Разве только можно предположить, что некоторые книги Метрики, а именно, книга Метрики 9 (1511–1516) и следующая по хронологии книга (за 1516–1518 гг.) поступили в частный архив Миколая Миколаевича Радзивилла еще при его жизни (1510–1521/1522). Очевидно, поступление в данный архив Метрики 9 (которое первоначально рассматривалось как временное) было как-то связано с ее переработкой187. Если подобные поступления случались чаще и имели более широкий масштаб, то великокняжеский архив или его часть можно было бы в определенной степени квалифицировать одновременно и как должностной или даже индивидуальный архив канцлера.

Свойство великокняжеского архива проявлялось в том, что в нем мог одновременно храниться как оригинал документа, так и его копия, вписанная в Метрику. Но оригинал мог находиться на хранении в скарбе, а его вписанная в книгу Метрики копия — в канцелярии. Примером этому может служить упомянутый выше межгосударственный договор от 1501 г. Его оригинал лежал в троцком отделении скарба, а копия была записана в книге Метрики, хранившейся в канцелярии. В архиве находились на хранении как старые подлинные документы, завершившие свое движение, так и «свежеизданные» документы, только начинавшие свою жизнь (в виде копий в книгах Метрики).

О структуре архива оригинальных документов, помещенного в виленском отделении скарба, известно по описи, составленной в 70–80 гг. XVI в., но не позже 1584 г. Его содержимое было распределено по тематическому и географическому признакам. В отдельную тематическую группу были объединены присяжные листы полусуверенных князей правителям ВКЛ, документы, связанные с определением границ ВКЛ с Пруссией и Инфлянтами, некоторые другие листы188. Документы, фиксирующие права на земельные владения, были собраны в группы по воеводствам. Эти отдельные группы помещались в мешки («saсcus», «worek»). Бумажные документы, хранящиеся в этих мешках, были связаны в фасцикулы. Как можно судить по сведениям описи архива, составленной 26 ноября 1623 г., отдельные группы могли формировать другие документы государственной важности: дипломатические документы, привилеи ВКЛ и др. (на момент составления описи второй половины XVI в. они, видимо, были извлечены из великокняжеского архива, поэтому в эту опись они не попали). Согласно описи 1623 г. документы государственной важности были помещены в шуфляды, а шуфляды в свою очередь были вложены в скрыни189. Видно, что дело по усовершенствованию способов хранения архивных документов не стояло на месте. Но тот способ хранения, который запечатлен в описи второй половины XVI в., кажется, является не только архаичным, но и одним из первичных.

Заключение

Появление архивов заменило память старцев — хранителей информации о прошлом, посвященных людей. Письменно хранимая правовая информация не забывалась, не рассеивалась и не искажалась.В этом плане архив стал вместилищем объективной и достоверной информации.

С появлением документа ко всем заботам, связанным с его получением, добавилась и еще одна. Получив документ, его владелец теперь должен был хранить его, создавать для его хранения благоприятные условия. Создать эти условия было несложно. Документы не занимали много места. Для удобства хранения документов их складывали190. В сложенном виде они могли быть помещены в небольшой резервуар. Они не стесняли владельцев, не требовали постоянного надзора и ухода.

Предел древности самых ранних документов рассмотренных архивов — время правления польского короля Владислава-Ягайлы, великих князей Скиргайлы и Витовта — указывает на период, когда правовой документ стал приобретать значение важного средства регулирования правовых отношений. Следующие факты свидетельствуют о том, какое большое значение имел документ в последующие после смерти Витовта сто лет. Сторона договора, приобретающая земельное имущество, получала вместе с этим имуществом и документы на него, и делала это во избежание возможных претензий на него в будущем со стороны прежних владельцев. Обладатели архивов изыскивали безопасные с точки зрения сохранности и удобные для использования документов места для средоточия этих архивов. Ни в одной из практик, связанных с хранением и использованием архивов, нельзя обнаружить признаков легкомысленного и нерадивого к ним отношения. Даже такая, на первый взгляд странная, как это может показаться нашему современнику, практика перемещения документов вместе с их владельцами имела главной целью сохранить документы. Создается впечатление, что символический характер выбора места хранения архивов был больше подчинен практическим задачам — сберечь документ. В функционировании архивов наиболее выразительно проявилось отношение к документу как авторитетному инструменту решения правовых вопросов.

В изучаемый период существовала объективная динамика в изменении количественного состава документов архивов. Но сведениями о том, была ли в этот период динамика внедрения наиболее оптимальных форм хранения архивных документов, автор не располагает. С какого времени существовала практика хранения документов в замках, в церквах, была ли она распространена, например, в первой половине XV в.? На эти и другие вопросы ответить пока невозможно.

Проникновение документа в общество ВКЛ не было стремительным. Традиция медленно сдавала свои позиции. На каком-то этапе между документом и традицией устанавливался определенный баланс. Этот баланс отношений делал легким с «формальной» точки зрения способ восстановления утраченных листов. Издать новый документ на владения взамен утраченных документов господарь мог не только по сохранившейся копии, но также и по показаниям тех, кому были «зведоми» эти листы, а именно: представителей власти, кто эти листы видел, вообще, обладал информацией о данных листах. Земянка Юрьевая Юражича Ядвига жаловалась на деверей Станислава, Яна и Щасного Юражичей, что они не хотели дать ее дочке Марюхне — их братанне, причитающуюся ей часть движимого и недвижимого имущества. Между тем по этому делу был господарский суд, который вынес решение в пользу Марюхны. Имелся и судовый лист об этом деле. Но он был утрачен господарским секретарем. В рассмотрении данного дела участвовал виленский воевода и канцлер Ольбрехт Мартинович Гаштольд. Он сообщил, что у него «естъ у памети» — этот суд действительно имел место и на нем было вынесено именно это решение191. Таким образом, факт существования документов часто подтверждался при помощи не каких-либо письменных записей, а памяти. Эта память восстанавливала факт существования формальных доказательств прав владельца на имущество. Но информацию о данном факте необходимо было ввести в коллективную память. Важно было придать огласке факт существования листов. Не в этом ли смысле следует трактовать недоумения некоторых лиц, когда неожиданно для них вторая сторона представляла листы, нарушающие их права? «Мы о тых листех и родивши ся ничого не слыхали», — заявляла одна сторона192. Более показательны следующие слова недоумения: «Ты мне тых записеи не давалъ ани есми очима своима их видал, аничтучы их слыхалъ»193. Важно было также сделать общим достоянием информацию и о получении листов.

Своеобразную часть архива составляла память соседей обладателя документов, которые могли подтвердить право на владение в случае утраты документов. С соседями необходимо было поддерживать хорошие отношения, и такие отношения поддерживались, в частности, на приятельских и иных «честях», «поседеньях», пирах, складах, колацеях, пиве. Таким образом, хранение документов осуществлялось в условиях сохраняющихся устных практик.

Книги Метрики ВКЛ следует квалифицировать как разновидность индивидуального и общественного архивов подданных194. Но такой архив, как книги Метрики, для подданных был дополнительным, факультативным архивом. Использование книг Метрики было важным этапом в развитии письменной культуры. Но с практической точки зрения этот архив имел вспомогательное значение.

Укажем на главную черту архивов правовых документов ВКЛ. Собственно это уже относится не к архивам, а их информации. Архивная информация была децентрализирована. Сведения, содержащиеся в документах, выдаваемых частным лицам, различным группам населения, лишь частично дублировались в архивах центральных и местных властей. Ни великий князь, ни местные власти часто не могли почерпнуть из своих письменных источников информацию о правах подданных и, соответственно, обязанностях по отношению к этим подданным, поскольку эта информация была зафиксирована только в документах, которые были выданы этим подданным. Господарь даже не знал о своих правах, отраженных в данных документах. Например, тот факт, что полоцкий монастырь Святого Николы на Лучне является господарским подаваньем, господарь узнал из записи в Евангелии, хранимом в этом монастыре. «И положили перед[ъ] нами бояре (полоцкие. — А. Г.) еванъгелье и в[ъ] евангели записано, што тот[ъ] манастыръ (на Лучне. — А. Г.) здавна подаванье нашо г[оспо]д[а]ръское»195. Архивная информация часто находилась вне контроля властей. И даже если эту информацию можно было почерпнуть из письменных источников, «отворив» книги Метрики, это делалось редко.

Письменную память представляли документы и книги. Это были фрагменты памяти о заключенных договорах. Указанные фрагменты были разбросаны по разным местам — местам проживания владельцев документов и книг. С целью получения той или иной информации великий князь и местные власти требовали от подданных «положить» лист или привилей. Содержание памяти, представленной документами и книгами, относительно слабо концентрировалось в судебных и административных центрах. В ней власти еще нуждались слабо. Часто им вполне достаточно было устной информации.

Устройство и обустройство архивов отражают определенный этап в процессе институционализации письменности. Даже самые крупные из них, в частности, из числа тех, которые можно отнести к архивам светских учреждений, не походят на современные, имеющие изолированные помещения с их однообразными стеллажами и коробками. Большинство объектов письменной культуры имели собственные наименования: «лист», «книга», «печать», «писарь», «канцелярия» и т. д. Подобного наименования архив не имел. Он никак не назывался. Его название заменяли сборные наименования других объектов: «листы и привилья» и др. Но попав из рук издателей в руки получателя, документ, перемещаясь в соты жизненного пространства владельца, значительно изменял его материальную среду.

А. И. Груша, кандидат исторических наук, доцент, директор Центральной научной библиотеки имени Я. Коласа НАН Беларуси (Минск, Беларусь)


___________________________________________
1. Ptaszycki S. Gdzie się przechowywały i przechowują obecnie akty unii Litwy z Polską // Kwartalnik historyczny. 1902. R. 16. Z. 4 (далее — Ptaszycki S. Gdzie się przechowywały i przechowują obecnie akty unii Litwy z Polską); Jakubowski J. Archiwum państwowe W. X. Litewskiego i jego losy // Archeion. 1931. T. 9 (далее — Jakubowski J. Archiwum państwowe W. X. Litewskiego i jego losy); Kosman M. Archiwum wielkiego księcia Witolda // Archeion. 1967. T. 46 (далее — Kosman M. Archiwum wielkiego księcia Witolda).
2. Barwiński E. Archiwum Radziwiłłόw w Nieświeżu. Rys historyi i sprawozdanie z poszukiwań // Archiwum Komisji historycznej PAU. 1909–1913. T. 11; Buczek K. Z dziejόw polskiej archiwistyki prywatnej. Archiwa XX. Czartoryskich. Krakόw, 1938.
3. Kosman M. Archiwum kapituły Wileńskiej // Archeion. 1976. T. 64 (далее — Kosman M. Archiwum kapituły Wileńskiej).
4. Напр.: Mikulski W. Dokumenty z archiwum Wielkiego Księstwa Litewskiego w archiwum warszawskim Radziwiłłόw // Miscellanea historico-archivistica. 1997. T. 7 (далее — Mikulski W. Dokumenty z archiwum Wielkiego Księstwa Litewskiego w arciwum warszawskim Radziwiłłόw); Рыбакоў А. Арганізацыя дзяржаўнага архіва Вялікага княства Літоўскага ў XVI ст. // Архівы і справаводства. 1999. № 2 (далее — Рыбакоў А. Арганізацыя дзяржаўнага архіва Вялікага княства Літоўскага ў XVI ст.); Рагаускене Р. Канцлеры Великого княжества Литовского и Литовская Метрика в XVI в.: вопросы сохранности документов государственной канцелярии // Новости Литовской Метрики. Вильнюс, 2003. № 7; Zielińska T. Archiwa Radziwiłłόw i ich twόrcy // Archeion. 1978. T. 66; Eadem. Archiwa rόżnych linii rodu Radziwiłłόw w polskich zbiorach publicznych // Miscellanea historico-archivistica. 1997. T. 7; Jankowski R. Burzliwe losy archiwum Radziwiłłόw z Nieświeża od XV w. do 1838 r. // Miscellanea historico-archivistica. 2000. T. 11 (далее — Jankowski R. Burzliwe losy archiwum Radziwiłłόw z Nieświeża od XV w. do 1838 r.); Syta K. Dzieje archiwόw książąt Sanguszkόw // Miscellanea historico-archivistica. 2000. T. 11 (далее — Syta K. Dzieje archiwόw książąt Sanguszkόw).
5. Напр.: Pełeszowa S. Archiwum Chodkiewiczόw z Młynowa (1499–1932) // Archeion. 1979. T. 69; Mikulski W. Dokumenty rodziny Iliniczόw w Archiwum Warszawskim Radziwiłłόw // Miscellanea historico-archivistica. 1998. T. 9; Zawadzki J. Papiery Połubińskich i ich dόbr, przechowywane w Archiwum Warszawskim Radziwiłłόw // Miscellanea historico-archivistica. 1998. T. 9.
6. Kiaupa Z. Kauno miesto senojo archyvo likimas // Lietuvos TSR Mokslų akademijos darbai. A serija. 1973. №. 2; Idem. Kauno miesto vaitas ir jo aktų knygos XVI a. — XVII a. Pirmoje pusėje // Lietuvos miestų istorijos šaltiniai. Vilnius, 1988; Он же. Городской архив времен Великого княжества Литовского как объект комплексного исследования // Дніпропетровський історико-археографічний збірник. Дніпропетровськ, 1997. Вип. 1. На пошану професора Миколи Павловича Ковальського (далее — Кяупа З. Городской архив времен Великого княжества Литовского как объект комплексного исследования).
7. Ragauskienė R. XVI a. LDK bajorijos privačių archyvų saugojimo kultūra // Lituanistica. 2006. T. 66. Nr. 2; Eadem. Bajorijos archyvų gaisrai XVI a. Lietuvos Didžiojoje Kunigaikštystėje // Lituanistica. 2006. T. 69. Nr. 1; Eadem. Najstarsze dokumenty XVI w. W archiwach prywatnych szlachty WKL (na podstawie Metryki Litewskiej) // Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės istorijos šaltiniai. Faktas. Kontekstas. Interpretacija. Vilnius, 2007 (далее — Ragauskienė R. Najstarsze dokumenty XVI w. w archiwach prywatnych szlachty WKL); Eadem. Privatūs XVI a. Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės didikų archyvai: struktūra ir aktų tipologija // Istorijos šaltinių tyrimai / Sud. A. Dubonis. Vilnius, 2010. T. 2; Eadem. XVI a. Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės didikų archyvo atvejis: Dubrovnos linijos Hlebavičių dokumentų aprašai Lietuvos Metrikoje // Istorijos šaltinių tyrimai / Sud. A. Dubonis. Vilnius, 2012. T. 4.
8. Груша А. І. Мяноўная грамата князя Васіля Нарымонтавіча і фарміраванне пісьмовай культуры ў прававой сферы Вялікага княства Літоўскага ў апошняй трэці XIV — першай трэці XV ст. Мінск, 2010. С. 5.
9. Lіetuvos Metrіka (1540–1543). 12-ojі Teіsmų bylų knyga (XVІ a. pabaіgos kopіja) / Par. І. Valіkonytė, N. Šlimienė іr kt. Vіlnіus, 2007 (далее — LM-231). № 96. Р. 95–96 [1541], № 97. Р. 96–97 [1443–1447], № 98. Р. 97 [1447–1455], № 99. Р. 97 [1477], № 100. Р. 98 [1491], № 101. Р. 98 [1505–1508].
10. Lіetuvos Metrіka (1528–1547). 6-ojі Teіsmų bylų knyga (XVІ a. pabaіgos kopіja) / Par. S. Lazutka, І. Valіkonytė іr kt. Vіlnіus, 1995. № 398. Р. 269, № 404. Р. 271–272, № 408. Р. 274, № 413. Р. 276, № 417. Р. 277.
11. Jablonskis K. Nauji Vytauto laikotarpio aktai // Praetis. 1933. T. 2. № 1. Р. 382 (1614), № 1а. Р. 384 (1554), № 2. Р. 386 (1607), № 3. Р. 387 (1592), № 4. Р. 388 (1599), № 5. Р. 388 (1597), № 6. Р. 389 (1639), № 7. Р. 390 (1593) и др.
12. В «землях» хранились привилеи этим землям — «земские» привилеи. В источниках прямо говорится, что представители земель «клали», «вказывали» документы. Например: «Били нам чоломъ вл(а)д(ы)ка смоленскии Иосифъ и околничии смоленскии, и вси кн(я)зи и панове, и бояре и мещане, и чорные люди, и все посполство места, земли Смоленьское, и клали перед нами привилеи, моестат счасное памети отца нашого Казимера, короля его м(ил(о)сти…» (Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 5 (1427–1506). Užrašуmų knyga 15 / Par. A. Balіulіs, A. Dubonis, D. Antanavіčіus (tekstai lotynų kalba). Vіlnіus, 2012 (далее — LM-5). № 561. Р. 376, 1505 г.). Там же хранились листы и привилеи на другие права представителям земли (как, например, привилей полоцким боярам и мещанам на право приобретения земель друг у друга и у путных слуг Полоцкого повета (Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 12 (1522–1529). Užrašуmų knyga 12 / Par. D. Antanavіčіus, A. Balіulіs. Vіlnіus, 2001 (далее — LM-12). № 422. Р. 346, 1524 г., № 502. Р. 398, 1525 г.; Lіetuvos Metrіka (1522–1530). 4-ojі Teіsmų bylų knyga (XVІ a. pabaіgos kopіja) / Par. S. Lazutka, І. Valіkonytė ir kt. Vіlnіus, 1997 (далее — LM-224). № 153. Р. 135, 1524 г.; Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 14 (1524–1529). Užrašуmų knyga 14 / Par. L. Karalius, D. Antanavіčіus (tekstai lotynų kalba). Vіlnіus, 2008 (далее — LM-14). № 511. Р. 210 [1524]). См. также: Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 8 (1499–1514). Užrašуmų knyga 8 / Par. A. Balіulіs, R. Fіrkovіčіus, D. Antanavіčіus. Vіlnіus, 1995 (далее — LM-8). № 289. Р. 240 (1507), № 613. Р. 452 (1511); Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 10 (1440–1523). Užrašуmų knyga 10 / Par. A. Banionis, A. Baliulis. Vіlnіus, 1997 (далее — LM-10). № 109. Р. 105 [1522] и др.
13. LM-224. № 34. Р. 65 (1522) и др.
14. Источники прямо указывают, кто представлял эти документы. Например: «Били нам чолом мещане киевские, все посполство, и вказали перед нами листъ доброе памяти отца нашого Казимера, короля полского и великого кн(я)зя литовского…» (LM-5. № 35. Р. 52, 1494 г.). «Били намъ чоломъ воитъ места Пинского и вси мещане… И на то листы великого князя Жикгимонтовъ и отца нашого, короля его м(и)л(о)сти, перед нами вказывали…» (Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 6 (1494–1506). Užrašуmų knyga 6 / Par. A. Balіulіs. Vіlnіus, 2007 (далее — LM-6). № 361. Р. 232–233 [1501]). «Били намъ чоломъ войтъ Слонимский Станько Сидоровичь со всими мещаны и покладали передъ нами листы славное памяти короля его милости Александра и нинешнего господаря нашого его милости короля Жикгимонта» (Русская историческая библиотека, издаваемая Императорскою Археографическою комиссиею. Петербург, 1903. Т. 20: Литовская метрика. Т. 1 (далее — РИБ. Т. 20). № 226. Стб. 1557, 1522 г.). См. также: LM-5. № 79. Р. 70–71 (1495), № 235. Р. 146–147 (1500) и др.
15. Источники прямо сообщают, что волощане «вказывали» документы. Борисовские волощане «вказывали перед нами на то листъ великого кн(я)зя Витовтов» (LM-5. № 11. Р. 43, 1494 г.). Озерищские и усвятские волощане «вказали перед нами листы великого кн(я)зя Витовтовъ и великого кн(я)зя Жыкгимонтов, и отца нашого, короля его м(и)л(о)сти» (LM-5. № 150. Р. 98, 1497 г.). Великий князь дал старцам и всем мужам Могилевской волости право самостоятельно доставлять тивунщину в скарб. В связи с этим он писал: «Про то приказуемъ вамъ, ажъбы есте тую тивунъшчину всю сполна давали до скарбу нашого посполу з данью грошовою, а хотя быхъмо кому листы с канъцелярии выдавать казали на тую тивуншчину, и вы бы вжо черес то никому на таковые листы тое тивунъшчины не давали. Пак ли жъ бы есте черес то кому тую тивунъшчину дали хотя на листъ нашъ, тогды вжо мы кажемъ на васъ другую тивунъшчину поспол з даню нашою правити. О том бы есте ведали и тотъ листъ нашъ в себе ховали» (LM-14. № 696. Р. 289, 1525 г.). См. документы для волощан: LM-5. № 19. Р. 47 (1494); LM-8. № 456. Р. 335–336 (1509), № 614. Р. 454–455 (1511); LM-12. № 220. Р. 241–242 (1523); Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 20 (1536–1539). Užrašуmų knyga 20 / Par. Ragauskienė, D. Antanavіčіus (tekstai lotynų kalba). Vіlnіus, 2009 (далее — LM-20). № 128. Р. 196 (1538) и др.
16. См.: LM-224. № 244. Р. 206 (1527), № 384. Р. 321 (1529) и др.
17. «Которыи жъ артыкулы выписаныи в дому братскомъ они ховають и подле нихъ справують, и того братства своего отъ осмидесятъ летъ свободне а добровольне ажъ до того часу вжывають…» (LM-20. № 162. Р. 234, 1538 г.).
18. Напр.: «И земяне Бельскии положили передъ нами привилей нашъ, которыи же есмо имъ на тое право дали» (РИБ. Т. 20. № 219. Стб. 886, 1516 г.). «Напервей, жаловали земяне бел(ь)скии на суд(ь)ю бел(ь)ского Рачка о привилей земъский, которыи в нихъ побрал…» (Lіetuvos Metrіka (1533–1535). 8-ojі Teіsmų bylų knyga (XVІ a. Pabaіgos kopіja) / Par. S. Lazutka, І. Valіkonytė іr kt. Vіlnіus, 1999. № 56. Р. 55, 1533 г.).
19. Источники прямо указывают, кто представлял эти документы. Напр.: «Жаловали нам воитъ, бурмистры и рядцы и вси мещане места Володимерского… И перво сего они вказывали перед нами на то листъ отца нашого, короля его м(и)л(о)сти…» (LM-5. № 18. Р. 46, 1494 г.). «Били нам чоломъ воит и бурмистры, и радцы, и вси мещане места Волковыиского и клали перед нами привилеи брата н(а)шого щастное памяти Александра, короля и великого кн(я)зя его м(и)л(о)сти…» (LM-8. № 197. Р. 191, 1507 г.). «Били намъ чоломъ воит и вси мешчане места Володимерского и вказывали перед нами листъ брата нашого шчастное памяти Александра, короля и великого кн(я)зя его м(и)л(о)сти» (LM-8. № 595. Р. 437, 1511 г.). «Били чоломъ мешчане жъ Менскии и поведили передъ нами, штожъ дей они мають привилье великого князя Витолъта, Жикгимонъта и отца нашего Казимира короля его милости… Ино маеть тамъ кухмистръ, наместникъ Скеръстомонский панъ Петръ Олехновичъ выехати; а они мають передъ паномъ кухмистромъ листы положити…» (РИБ. Т. 20. № 58. Стб. 604, 1509 г.). «И воитъ и мещане (городенские. — А. Г.) тыи привилия брата нашого и наши на пущу и на тое мыто передъ нами вказывали» (РИБ. Т. 20. № 445. Стб. 1165, 1516 г.). «Ино какъ будуть ихъ м(и)л(о)сть на соиме, абы казали воиту и бурмистромъ (Виленского места. — А. Г.) на право маитборское привилеи положити…» (LM-14. № 129. Р. 123 [1523–1524]). «Жаловали мешчане луцкии и покладали листъ Казимера, короля, што жъ его м(и)л(о)ст казалъ имъ давати мыто у Володымери от накладного воза по полтретя гроша, отъ порожнего воза и от бочокъ не казал давати…» (LM-14. № 764. Р. 312 [1525]). «И он поведилъ, ижъ въ тых мещан нашых саражских естъ привиля отца н(а)шог(о), славъное памети Казимира, и брата нашог(о) Александра, королей их м(и)л(о)сти, въ которых жо привиляхъ выписано, иж они повинни десятину ему давать, и слалъ ся в томъ до тых привилевъ их. И мы казали мещаномъ саражскимъ тые привиля передъ нами положыт(ь)» (LM-224. № 337. Р. 279, 1528 г.). См. документы для мещан: LM-5. № 57. Р. 60 (1495), № 60. Р. 61 (1495); LM-6. № 84. Р. 101 [1497], № 247. Р. 169 [1498], № 308. Р. 201–202 [1499], № 331. Р. 215–216 [1499], № 440. Р. 263 [1501], № 491. Р. 288–289 [1502]; LM-8. № 167. Р. 170 (1506), № 227. Р. 205 (1507), № 366. Р. 282 (1508); LM-12. № 198. Р. 230 (1523), № 268. Р. 266–267 (1523), № 326. Р. 296 (1524), № 471. Р. 376–377 (1525), № 490. Р. 388–389 (1525), № 491. Р. 389–390 (1525), № 560. Р. 434–435 [1525]; LM-14. № 902. Р. 390 (1528); LM-224. № 62. Р. 85 (1523), № 468. Р. 378 (1530) и др.
Еще в 1915 г. оригиналы привилеев Новогрудку на магдебургское право (11 штук) находились на хранении в самом городе (Доўнар А. Арыгіналы прывілеяў Навагрудку XVI–XVIII стст. у фондасховішчах Нацыянальнага музея Літвы // Людзі і ўлада Навагрудчыны: Гісторыя ўзаемадзеяння (да 500-годзя надання Навагрудку прывілея на магдэбургскае права). Зборнік навуковых артыкулаў. Мінск, 2013. С. 114).
Относительно одного документа, выданного великим князем Александром войту и мещанам г. Городно, известно, что в XIX в. он хранился в архиве магистрата г. Гродно (Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1846. Т. 1: 1340–1506 (далее — АЗР. Т. 1). № 198. С. 347 (1502).
20. Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 19 (1535–1537). Užrašуmų knyga 19 / Par. D. Vilimas. Vіlnіus, 2009 (далее — LM-19). № 38. Р. 95 (1538).
21. Троцкий еврей Зубец «клалъ передъ нами листъ брата нашого Александра короля его милости. Въ которомъ же листе выписано, штожъ его милость, допустивши Жидове зася поити до великого князьства, домы и фольварки ихъ велелъ имъ вернути, хотя кому и на вечность што далъ…» (РИБ. Т. 20. № 11. Стб. 542–543, 1507 г.). Городенские евреи «клали перед нами лист брата н(а)шого щастное памяти Александра, короля и великого кн(я)зя его м(и)л(о)сти, на то, иж его м(и)л(о)сть зася узвал ихъ до земли, до Великого Князства, и казал имъ вернути домы их и клетъки на рынку в месте Городенскомъ, и поля, и сеножати, которые жъ был после их зъ земли выгнаня подавал его м(и)л(о)сть кн(я)зем, п(а)номъ, бояромъ, дворяномъ, мещаномъ на вечность або до своее воли, або хто в кого и купилъ будеть…» (LM-8. № 271. Р. 227, 1507 г.). Эти сведения касаются одного и того же привилея. Им воспользовался: в первом случае — троцкий еврей, во втором случае — городенские евреи. См. также: «…И над то просил нас, абыхмо его водле привиля их жыдовъского заховали, — и тот привилей свой перед нами вказывал, которого ж мы привиля их сами оглядали. Ино в томъ привили их стоит(ь) выписано: естли бы хрестянин жыда нагабал в которомъ злом вчинку, тогды он близшый маеть свою ч(ес)ть присягою своею оборонит(ь), нижли бы мел хто инший на его ч(ес)ть доводити» (LM-224. № 334. Р. 276, 1528 г.). Речь идет, как надо полагать, о привилее евреям ВКЛ.
22. LM-224. № 142. Р. 129 (1524), № 143. Р. 130 (1524); LM-19. № 38. Р. 95 (1538) и др.
23. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1848. Т. 2: 1506–1544 (далее — АЗР. Т. 2). № 140. С. 167–168.
24. «…ижъ кгды дельчие, ку розделенью именей от короля, его м(и)л(о)сти, даные, скарбъ кн(я)зя Ильин списывали, тогды подскарбего его старого реестръ властного писанья руки его нашли, на которомъ тые прывилья суть выменены, которых кн(е)г(и) ня Ильиная передъ королемъ, его м(и)л(о)ст(ь)ю, не положыла ани тепер кладет(ь) (LM-231. № 141. Р. 132, 1541 г.). Сохранились сведения о реестрах листов и привилеев «Кгаштолтовых», т. е. архива Станислава Ольбрехтовича Гаштольда (LM-231. № 275. Р. 241 [1543]).
25. Опубл.: Полоцкие грамоты XIII — начала XVI в. / Сост. А.Л. Хорошкевич. М., 1977. Вып. 1 (далее — ПГ. Вып. 1). № 82. С. 171 [1447–1458, возможно, весна 1455 г.]; Полоцкие грамоты XIII — начала XVI в. / Сост. А.Л. Хорошкевич. М., 1980. Вып. 3. № 279. С. 17–19 (1507), № 280. С. 19–20 [1507]; Гранстрем Е.М. Описание русских и славянских пергаменных рукописей. Рукописи русские, болгарские, молдовлахийские, сербские. Ленинград, 1953. С. 41–44; Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в России, странах СНГ и Балтии. XIV в. М., 2002. Вып. 1. (Апокалипсис — Летопись Лаврентьевская) / Ред. кол. А.А. Турилов (отв. ред.) (далее — Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в России, странах СНГ и Балтии. XIV в.). № 170. С. 303–305.
26. РИБ. Т. 20. № 143. Стб. 751 (1511); Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в России, странах СНГ и Балтии. № 152. С. 281, № 165. С. 295–296.
27. О записях Лавришевского евангелия, см.: Jaworski R. Ewangeliarze ruskie jako księgi wpisów. Próba zarysowania problemu na przykładzie Ewangeliarza Ławryszewskiego // Polska kancelaria królewska czasów nowożytnych. Mędzy władzą a społeczeństwem. Cz. 2: Materiały konferencji naukowej. Kraków, 14 kwietnia 2004 / Pod red. W. Chorążyczewskiego i W. Krawczuka. Kraków, 2006; Записи Лавришевского евангелия неоднократно публиковались. Вот некоторые из публикаций: Свенцицкий И. Лавришевское Евангелие начала XIV века (Палеографически-грамматическое описание) // Известия отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. 1913. Т. 18. Кн. 1. С. 210–213; Friedelówna T. Ewangeliarz Ławryszewski. Monografia zabytku. Wrocław, Warszawa etc., 1974. S. 66–71; Русіна О.В. До атрибуціï вкладних записів Лавришівського євангелія // Украïнський археографічний щорічник. 2000. Вып. 3–4 (далее — Русіна О.В. До атрибуціï вкладних записів Лавришівського євангелія). С. 100–101; Семянчук А. Лаўрышаўскае евангелле // Silva rerum nova. Штудыі ў гонар 70-годдзя Георгія Я. Галенчанкі. Вільнюс, Мінск, 2009. С. 239–244. Об атрибуции и времени появления ряда записей Лавришевского евангелия см.: Русіна О.В. До атрибуціï вкладних записів Лавришівського євангелія.
28. Эти записи были сделаны К.И. Острожским совместно с женой Татьяной и сыном Ильей в 1508 и 1513 гг. (Последняя публикация: Князевская О.Я., Лифшиц А.Л., Турилов А.А. Пергаменные рукописи собрания Виленской публичной библиотеки (Библиотека Академии наук Литовской Республики. Ф. 19) // Krakowsko-Wileńskie studia slawistyczne. Kraków, 2001. Т. 3. S. 8–9). См. также еще одну запись в Евангелие тех же лиц: АЗР. Т. 2. № 105. С. 129 (1520).
29. Национальный исторический архив Беларуси (НИАБ). Ф. 147. Оп. 2. Ед. хр. 179. Лист без номера, находится перед л. 1.
30. Ragauskienė R. Najstarsze dokumenty XVI w. w archiwach prywatnych szlachty WKL. P. 288–289.
31. LM-6. № 130. Р. 118 [1495].
32. LM-6. № 504. Р. 296 [1503].
33. Archiwum Glówne Akt Dawnych (AGAD). Archiwum Radziwiłłów (AR). Dz. X. Sygn. 570. S. 3 (1519).
34. LM-10. № 61. Р. 72 [1520].
35. LM-224. № 391. Р. 330 (1529).
36. Lietuvos Mokslų Akademijos Vrublevskių biblioteka (LMAVB). Rankraščių skyrius. F. 1. B. 98 (1529).
37. LM-224. № 452. Р. 365 (1530).
38. Archiwum ksiąžąt Sanguszków w Sławucie. Lwów, 1890. T. 3: 1432–1534 / Wyd. B. Gorczak (далее — AS. T. 3). № 239. S. 233 (1522).
39. LM-5. № 234. Р. 146 (1500); РИБ. Т. 20. № 49. Стб. 52 (1510), № 10. Стб. 541 (1507), № 381. Стб. 1104 (1522); Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 9 (1511–1518). Užrašуmų knyga 9 / Par. K. Pietkiewicz. Vіlnіus, 2002 (далее — LM-9). № 156. Р. 147 (1514), № 301. Р. 209 (1515), № 579. Р. 320 (1516), № 614. Р. 338 (1517); LM-10. № 7. Р. 37 (1518), № 36. Р. 56 [1519]; Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 11 (1518–1523). Įrašų knyga 11 / Par. A. Dubonis. Vіlnіus, 1997 (далее — LM-11). № 48. Р. 72 (1518); LM-224. № 479. Р. 385 (1530); LM-12. № 10. Р. 124 (1522), № 55. Р. 153 (1522), № 383. Р. 323 (1524), № 398. Р. 332 (1524), № 517. Р. 407 (1525), № 520. Р. 410 (1525), № 627. Р. 480 (1527), № 676. Р. 518; AS. T. 3. № 116. S. 88 (1511), № 152. S. 125 (1515), № 156. S. 128 (1515) и др.
40. НИАБ. Ф. 147. Оп. 2. Ед. хр. 178. Л. 430. Благодарю С.В. Полехова за указание данного факта.
41. AS. Т. 1. № 78. S. 74 (1477), № 79. S. 75 (1477).
42. AS. T. 3. № 369. S. 353 (1529).
43. РИБ. Т. 20. № 135. Стб. 731–733 (1511).
44. LM-10. № 107. Р. 103 [1522].
45. В отдельных случаях некоторые листы, фиксирующие прежние сделки с данным объектом, могли уничтожаться (Archiwum ksiąžąt Lubartowiczów Sanguszków w Sławucie. Lwów, 1887. Т. 1. 1366–1506 / Pod kier. Z. L. Radzimińskiego, przy współudziale P. Skobielskiego, B. Gorczaka (далее — AS. T. 1). № 83. S. 79, 1481 г.).
46. LM-224. № 18. Р. 55 (1522).
47. LM-5. № 255. Р. 162 (1503); LM-8. № 387. Р. 290; список: Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 25 (1387–1546). Užrašуmų knyga 25 / Par. D. Antanavіčіus, A. Baliulis. Vіlnіus, 1998 (далее — LM-25). № 116. Р. 173 (1509).
48. LM-224. № 145. Р. 131 (1524).
49. О картуляриях среди одних из последних работ см.: Geary J.P. Phantoms of remembrance. Memory and oblivion at the end of the first millenium. Princeton, 1994. P. 81–107; Declercq G. Originals and Cartularies: The Organization of Archival Memory (Ninth-Eleventh Centuries) // Charters and the Use of the Written Word in Medieval Society / Ed. K. Heidecker. Turnhout, 2000 (Utrecht Studies in Medieval Literacy / General ed. M. Mostert. No 5). О копийных книгах см.: Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV–XV веков. М., 1951. Ч. 2. С. 10–57.
50. Antanavіčіus D. Originalių Lietuvos Metrikos XVI a. knygų sąrašas // Istorijos šaltinių tyrimai / Sud. A. Dubonis. Vilnius, 2012. T. 4 (далее — Antanavіčіus D. Originalių Lietuvos Metrikos XVI a. knygų sąrašas). P. 180.
51. Vitoldiana. Codex privilegiorum Vitoldi, magni ducis lithuaniae, 1386–1430 / Zebrał i wydał J. Ochmański. Warszawa, Poznań, 1986. № 86. S. 84.
52. Jablonskis K. Nauji Vytauto laikotarpio aktai // Praetis. 1933. T. 2. № 2а. Р. 397, № 2b. P. 397; Kosman M. Dyplomy Władysława Jagiełły dla Wielkiego księstwa Litewskiego // Archeion. 1968. R. 48. S. 52–53.
53. LM-6. № 14. Р. 60 [1505]; РИБ. Т. 20. № 160. Стб. 213 (1515), № 136. Стб. 1445 (1520); LM-8. № 594. Р. 436 (1511); LM-12. № 448. Р. 361 (1525), № 534. Р. 418 (1525) и др.
54. Полоцкие грамоты XIII — начала XVI в. / Сост. А.Л. Хорошкевич. М., 1978. Вып. 2 (далее — ПГ. Вып. 2). № 241. С. 178 [1501].
55. ПГ. Вып. 2. № 252. С. 189–190 (1502).
56. LM-224. № 469. Р. 379 (1530).
57. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 389. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 560; опубл.: ПГ. Вып. 1. № 16. С. 64 (1534).
58. Vitoldiana. Codex privilegiorum Vitoldi, magni ducis lithuaniae, 1386–1430 / Zebrał i wydał J. Ochmański. Warszawa, Poznań, 1986. № 193. S. 160 (1552).
59. ПГ. Вып. 2. № 165. C. 62–63 (1557).
60. ПГ. Вып. 2. № 165. C. 63 (1557).
61. ПГ. Вып. 1. №. 15. С. 63 (1551), № 100. С. 194 (1551); ПГ. Вып. 2. № 252. С. 190 (1502).
62. Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 3 (1440–1498). Užrašуmų knyga 3 / Par. L. Anužytė, A. Balіulіs. Vіlnіus, 1998 (далее — LM-3). № 13. Р. 72 (1492); LM-5. № 74. Р. 67 (1495), № 94. Р. 76 (1495); LM-6. № 83. Р. 101 [1501], № 280. Р. 185 [1498], № 302. Р. 198 [1499], № 483. Р. 284 [1502], № 623. Р. 353 [1495]; LM-8. № 413. Р. 311 (1508); LM-12. № 534. Р. 418 (1525); LM-14. № 369. Р. 167–168 (1524); LM-224. № 279. Р. 239 (1528) и др.
63. LM-3. № 23. Р. 78 (1493); LM-9. № 302. Р. 209 (1515), № 398. Р. 246 (1512); AGAD. Dokumenty pergaminowy (DP). Sygn. 7419 (1503) и др.
64. LM-12. № 534. Р. 418 (1525).
65. ПГ. Вып. 2. № 252. С. 190 (1502).
66. ПГ. Вып. 2. № 241. С. 178 [1501].
67. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 560; опубл.: ПГ. Вып. 1. № 16. С. 64 (1534).
68. LM-224. № 469. Р. 379 (1530).
69. Ragauskienė R. Najstarsze dokumenty XVI w. w archiwach prywatnych szlachty WKL. P. 307, 310.
70. LM-6. № 173. Р. 135 [1496], № 210. Р. 151 [1496], № 315. Р. 206 [1499], № 317. Р. 207 [1499], № 408. Р. 250 [1499]; LM-9. № 337. Р. 225 (1514), № 534. Р. 293 (1514), № 721. Р. 383 (1517); AGAD. DP. Sygn. 5881 (1516) и др.
71. Clanchy M.T. From Memory to Written Record: England 1066–1307 / 2nd ed. [Oxford, 1993] (далее — Clanchy M.T. From Memory to Written Record). P. 157, 162–168.
72. «…и какъ поганство татарове брали именя его и жону, и дети его побрали, и тыи листы в тотъ часъ в него взяли, а к тому деи какъ замокъ нашъ Браславль згорел, ино деи и остаток тых листовъ в тотъ часъ погорело…» (LM-6. № 14. Р. 60 [1505]).
73. LM-6. № 238. Р. 164 [1497].
74. LM-12. № 533. Р. 417 (1525), № 536. Р. 419 (1525).
75. LM-3. Р. 43; LM-8. № 184. Р. 184 (1507), № 460. Р. 338 (1509), № 485. Р. 352 (1510); РИБ. Т. 20. № 293. Стб. 387 [1516]; LM-9. № 88. Р. 118 (1511), № 534. Р. 293 (1514), № 721. Р. 383 (1517); LM-10. № 16. Р. 43 (1518), № 81. Р. 87 [1521]; LM-12. № 34. Р. 140 (1522), № 257. Р. 262 (1523), № 369. Р. 314 (1524), № 694. Р. 532 (1528); LM-14. № 390. Р. 174 [1524], № 925. Р. 405 (1529); LM-224. № 282. Р. 241 (1528) и др.
76. LM-3. Р. 43; Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 4 (1479–1491). Užrašуmų knyga 4 / Par. L. Anužytė. Vіlnіus, 2004 (далее — LM-4). № 104. Р. 128 [1488]; LM-5. № 237. Р. 148; список: Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 7 (1506–1539). Užrašуmų knyga 7 / Par. I. Ilarienė, L. Karalius, D. Antanavіčіus (tekstai lotynų kalba). Vіlnіus, 2011 (далее — LM-7). № 341. Р. 562 (1500); LM-5. № 199. P. 121 (1499); LM-6. № 14. Р. 60 [1505], № 120. Р. 114 [1495], № 173. Р. 135 [1496], № 210. Р. 151 [1496], № 238. Р. 164 [1497], № 242. Р. 166 [1497], № 248. Р. 170 [1498], № 315. Р. 206 [1499], № 317. Р. 207 [1499], № 408. Р. 250 [1499], № 477. Р. 281 [1502]; LM-8. № 273. Р. 228 (1507); LM-9. № 5. Р. 76 (1511), № 77. Р. 112 (1511), № 219. Р. 181 (1516), № 311. Р. 217 (1516), № 312. Р. 217 (1516), № 313. Р. 217 (1516), № 337. Р. 225 (1514), № 572. Р. 318 (1516); LM-12. № 1. Р. 119 (1522); № 65. Р. 157 (1522), № 179. Р. 219 (1523), № 180. Р. 220 (1523), № 472. Р. 377 (1525), № 533. Р. 417 (1525), № 534. Р. 418 (1525), № 535. Р. 418 (1525), № 536. Р. 419 (1525), № 550. Р. 427, 428 (1525), № 686. Р. 526 (1528); LM-25. № 125. Р. 185 (1516) и др.
77. LM-6. № 429. Р. 258 [1501], № 430. Р. 258 [1501]; LM-9. № 28. Р. 92 (1512); LM-12. № 596. Р. 456 (1526); РИБ. Т. 20. № 163. Стб. 1484 (1520) и др.
78. LM-12. № 191. Р. 226; списки: LM-25. № 82. Р. 144, № 191. Р. 249 (1523).
79. LM-9. № 549. Р. 304 (1516); LM-12. № 190. Р. 225; список: LM-25. № 148. Р. 209 (1523); LM-25. № 35. Р. 100 (1518).
80. LM-224. № 218. Р. 186 (1525).
81. LM-8. № 184. Р. 184 (1507), № 273. Р. 228 (1507); LM-9. № 5. Р. 76 (1511), № 337. Р. 225 (1514), № 534. Р. 293 (1514); РИБ. Т. 20. № 293. Стб. 387 [1516]; LM-224. № 18. Р. 55 (1522) и др.
82. LM-6. № 14. Р. 60 [1505], № 194. Р. 145 [1494]; LM-9. № 65. Р. 107 (1511), № 260. Р. 196 (1511); LM-12. № 108. Р. 180 (1522), № 595. Р. 455 (1526); РИБ. Т. 20. № 321. Стб. 427 (1517), № 83. Стб. 640 (1510); Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 22 (1547). Užrašуmų knyga 22 / Par. A. Blanutsa, D. Vashchuk, D. Antanavіčіus. Vіlnіus, 2010. № 9.11. Р. 84 (1511).
83. LM-4. № 104. Р. 128 [1488]; LM-6. № 238. Р. 164 [1497]; LM-12. № 221. Р. 242 (1523) и др.
84. AGAD. DP. Sygn. 6762 (1499).
85. AGAD. DP. Sygn. 5881 (1516).
86. LM-9. № 721. Р. 383 (1517).
87. LM-8. № 350. Р. 275 (1508).
88. LM-5. № 255. Р. 162 (1503); LM-8. № 387. Р. 290; список: LM-25. № 116. Р. 173 (1509).
89. LM-224. № 377. Р. 314 (1529).
90. LM-11. № 93. Р. 105 [1522].
91. По утверждению князя Семена Александровича Чарторыйского, его отец хранил «листы твердости» на имения у отца боярина Богуша Петкевича. Правда, Богуш дважды доказывал присягой, что никаких документов Чарторыйского у него не хранилось (LM-5. № 149. Р. 97, 1496 г.; LM-6. № 520. Р. 306 [1503]).
92. РИБ. Т. 20. № 19. Стб. 1226 (1518).
93. РИБ. Т. 20. № 270. Стб. 357 [1516].
94. РИБ. Т. 20. № 163. Стб. 1484 (1520). Листы, принадлежавшие смоленскому боярину Коптю Васильевичу, хранились в скрыне, которая находилась у служебника дворного маршалка, утенского наместника князя Михайла Львовича Глинского (LM-6. № 429. Р. 258 [1501], № 430. Р. 258 [1501]). Правда, непонятно, с какой целью они были переданы этому служебнику.
95. LM-9. № 311. Р. 217 (1516), № 312. Р. 217 (1516), № 313. Р. 217 (1516); Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 15 (1528–1538). Užrašуmų knyga 15 / Par. A. Dubonis. Vіlnіus, 2002 (далее — LM-15). № 204. Р. 268 (1530) и др.
96. LM-9. № 77. Р. 112 (1511), № 88. Р. 118 (1511); РИБ. Т. 20. № 223. Стб. 1552 (1522); Літоўская мэтрыка. Кніга Запісаў № 16. Архіў Літоўскае мэтрыкі ў Дзяржаўным актахранілішчы ў Маскве (б. Архіў Міністэрства юстыцыі). Архіў Літоўскай Мэтрыкі. Кніга Запісаў № 16. 1530–1538 г. // Беларускі архіў (XV–XVI ст.) / Падрыхт. З. Даўгяла. Менск, 1928. Т. 2 (далее — ЛМ-16). № 128. С. 97 (1532), № 194. С. 143 (1533), № 209. С. 154 (1533), № 221. С. 162 (1533), № 260. С. 187 (1533), № 263. С. 188 (1532); LM-15. № 204. Р. 268 (1530), № 205. Р. 268 [1530] и др.
97. LM-25. № 125. Р. 185 (1516).
98. LM-9. № 219. Р. 181 (1516).
99. ЛМ-16. № 215. С. 158 (1533).
100. LM-15. № 204. Р. 268 (1530).
101. LM-6. № 14. Р. 60 [1505]; LM-12. № 595. Р. 455 (1526).
102. LM-12. № 179. Р. 219 (1523).
103. LM-12. № 533. Р. 417 (1525), № 534. Р. 418 (1525), № 535. Р. 418 (1525).
104. LM-6. № 238. Р. 164 [1497].
105. LM-12. № 180. Р. 220 (1523).
106. LM-9. № 519. Р. 289 (1514).
107. LM-12. № 482. Р. 383 (1525).
108. LM-8. № 510. Р. 368 (1510).
109. LM-12. № 536. Р. 419 (1525).
110. LM-6. № 477. Р. 281 [1502].
111. ЛМ-16. № 209. С. 154 (1533), № 293. С. 210 (1533).
112. Акты, издаваемые Виленскою археографическою комиссиею. Вильна, 1886. Т. 13. Акты Главного Литовского трибунала (далее — АВАК. Т. 13). № 21. С. 65; Якубовский И. Земские привилеи Великого княжества Литовского // Журнал Министерства народного просвещения. 1903. № 6 (далее — Якубовский И. Земские привилеи Великого княжества Литовского). С. 245.
113. LM-5. № 255. Р. 162 (1503); LM-8. № 387. Р. 290; список: LM-25. № 116. Р. 173 (1509); Якубовский И. Земские привилеи Великого княжества Литовского. С. 245.
114. LM-9. № 219. Р. 181 (1516).
115. LM-6. № 14. Р. 60 [1505], № 238. Р. 164 [1497]; LM-9. № 572. Р. 318 (1516); LM-12. № 179. Р. 219 (1523), № 180. Р. 220 (1523), № 533. Р. 417 (1525), № 534. Р. 418 (1525), № 535. Р. 418 (1525).
116. АЗР. Т. 1. № 111. С. 130 (1493).
117. LM-4. № 104. Р. 128 [1488].
118. LM-12. № 533. Р. 417–418 (1525), № 534. Р. 418 (1525), № 535. Р. 418–419 (1525), № 536. Р. 419 (1525).
119. LM-6. № 477. Р. 281 [1502].
120. На подвижность частных архивов ВКЛ обращают внимание польские исследователи, см.: Syta K. Dzieje archiwόw książąt Sanguszkόw. S. 98–99, 100.
121. LM-12. № 657. Р. 502 (1527).
122. LM-9. № 260. Р. 196 (1511).
123. LM-5. № 100. P. 79 (1495).
124. LM-9. № 549. Р. 304 (1516); LM-12. № 191. Р. 226 (1523).
125. AGAD. DP. Sygn. 7481 (1517). Подвижными магнатские архивы оставались и в XVIII в. (Syta K. Archiwa magnackie w XVIII wieku. Studium kultury kancelaryjno-archiwalnej. Toruń, 2010. S. 126).
126. LM-224. №. 389. Р. 324–325 (1529); LM-25. №. 130. Р. 187 (1529).
127. Пройдет некоторое время и о большой значимости книг Метрики как способе хранения документов будет заявлено «официально» на «самом высоком уровне» и открыто. В «предисловиях» к двум книгам Метрики (эти «предисловия» идентичны) — к книге Метрики 35 (ее ведение было начато в 1551 г.) и к книге Метрики 41 (ее ведение было начало в 1558 г.) — говорится следующее. Все, что удерживается в памяти человека, утрачивается с его смертью. Поэтому нужные и полезные дела и вещи, касающиеся общественного блага, приходят в забвение. Однако людской разум изобрел, что «скарбы» — кому что есть дано и даровано и закреплено письмом документов от королей, князей, старших столичных панов — могут быть собраны и закрыты в одном определенном месте. Тут под «скарбами» понимаются документы, внесенные в книги Метрики. Данная преамбула является переделкой преамбулы, используемой для документов с печатью. Характерно, что подобная преамбула в данном случае применена и в отношении к книгам Метрики. Далее в «предисловиях» говорится, что Миколай Радзивилл, поступив на должность канцлера, задумал, чтобы документы, изданные королем Польским и великим князем Литовским Жигимонтом Августом, были собраны в одном месте и вписаны в данную книгу для того, чтобы тем самым в будущем они могли бы служить для жителей Великого княжества Литовского источником информации, принести этим жителям славу и дать им силу. Что новый канцлер задумал, то он и сделал (НИАБ. КМФ-18. Оп. 1. Ед. хр. 41. Л. 62–62 об.; опубл.: Описание книг и актов Литовской Метрики / Cост. С. Л. Пташицкий. СПб., 1887 (далее — Описание книг и актов Литовской Метрики). С. 271–272). Упомянутый Миколай Радзивилл был далеко не первым канцлером (он занимал должность канцлера в 1550–1565 гг.), кто стал вести книги Метрики. К моменту занятию им должности канцлера книги Метрики велись уже более ста лет. В данном случае важно другое. Власти стали понимать большую общественную значимость ведения книг Метрики и всячески подчеркивали свою причастность к этому виду деятельности.
128. Білоус Н. Киïв наприкінці XV — у першій половині XVII століття. Міська влада і самоврядування. Киïв, 2008. С. 145–146.
129. НИАБ. Ф. 1823. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 19–20 об. Благодарю М.Д. Макарова за предоставленные сведения.
130. LM-6. № 173. Р. 135 [1496], № 210. Р. 150 [1496], № 315. Р. 206 [1499], № 317. Р. 207 [1499]; LM-12. № 536. Р. 419 (1525); LM-231. № 91. Р. 92 [1541].
131. LM-14. № 390. Р. 174 [1524].
132. LM-14. № 365. Р. 163 [1524].
133. LM-6. № 587. Р. 341 [1498].
134. Там же.
135. LM-6. № 429. Р. 258 [1501], № 430. Р. 258 [1501]; LM-9. № 28. Р. 92 (1512), № 219. Р. 181 (1516) и др.
136. LM-6. № 587. Р. 341 [1498].
137. ЛМ-16. № 209. С. 153–154 (1533), № 293. С. 210 (1533).
138. Jankowski R. Burzliwe losy archiwum Radziwiłłόw z Nieświeża od XV w. do 1838 r. S. 36–37; Ragauskienė R. Najstarsze dokumenty XVI w. w archiwach prywatnych szlachty WKL. Р. 297, 300, 301 и др.
139. РИБ. Т. 20. № 163. Стб. 1484 (1520).
140. Ragauskienė R. Najstarsze dokumenty XVI w. w archiwach prywatnych szlachty WKL. Р. 301.
141. Clanchy M. T. From Memory to Written Record. Р. 157.
142. «Жаловал намъ восковничии городенскии Игуда Богдановичъ, што жъ деи мужъ твои панъ Михаило Павша виненъ ему некоторую суму п(е)н(е)зеи, и на то записы свои ему подавалъ. А к тому в тых п(е)н(е)зех заставилъ ему привилья, которыи мелъ на именя свои» (LM-14. № 31. Р. 86–87 [1526]).
143. LM-15. № 135. Р. 168 [1533]. В частных скарбах хранились регистрационные материалы, содержащие данные о хранимых документах — реестры архивных документов: «…ижъ кгды дельчие, ку розделенью именей от короля, его м(и)л(о)сти, даные, скарбъ кн(я)зя Ильин списывали, тогды подскарбего его старого реестръ властного писанья руки его нашли…» (LM-231. № 141. Р. 132, 1541 г.). Так хранить данные материалы было удобно.
144. LM-231. № 60. Р. 60 (1541).
145. LM-231. № 141. Р. 132 (1541).
146. АЗР. Т. 1. № 178. С. 202 (1500), № 223. С. 369 (1506); Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1848. Т. 2: 1506–1544. № 2. С. 2 (1506), № 38. С. 45 (1508, 1510), № 89. С. 115 [1514], № 90. С. 116 (1514), № 95. С. 119 (1516), № 97. С. 120–122 (1516, 1517), № 102. С. 126–127 (1518), № 110. С. 135–136 (1522); Архив Юго-Западной России, издаваемый Временною комиссиею для разбора древних актов, высочайше учрежденною при киевском, подольском и волынском генерал-губернаторе. Киев, 1883. Ч. 1. Акты о церковно-религиозных отношениях в Юго-Западной Руси (1322–1648 гг.). Т. 6. № 4. С. 9–10 (1507), № 5. С. 10–12 (1506), № 6. С. 12–13 (1506), № 7. С. 13–14 (1508), № 8. С. 14–15 (1510), № 9. С. 15–16 (1510), № 10. С. 16–18 (1512), № 12. С. 21–22 (1517) и др.
147. «…которые жъ онъ права духовные выложыл с правъ духовных грецкихъ, то естъ з номоканону Восточъное Церкви, и тыи права въ свитку выписалъ и заказалъ, абы тых делъ и доходовъ церъковных, и судовъ духовъных нихто от светъских не смел судити и радити, полетил вси тыи дела духовъныи в моцы митрополита киевъского и всея Руси, хто коли будеть митрополитом, и тежъ въ моцъ епископовъ тых, котории сут под митрополею выше реченъною киевъскою» (LM-5. № 205. Р. 126, 1499 г.).
148. «…и тыи права в свитку выписалъ и заказалъ, абы тых дел и доходовъ церковных, и судовъ духовных нихто от светскихъ не смелъ судити и радити, и полетилъ вси тыи дела духовъныи въ архиепископъи Полоцкии в моцъ архиепископа полоцкого и витебъского, хто коли будеть архиепископомъ тых, котории суть под архиепископею вышеи речоною Полоцъкою» (LM‑5. № 249. Р. 156, 1502 г.).
149. Об уставе князя Ярослава Владимировича о церковных судах, его списках, редакциях и изводах, их публикации см.: Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. / Изд. подг. Я. Н. Щапов; отв. ред. Л. В. Черепнин. М., 1976. С. 85–139.
150. РИБ. Т. 20. № 147. Стб. 758 (1511).
151. LM-5. № 237. Р. 148; список: LM-7. № 341. Р. 562 (1500).
152. LM-6. № 198. Р. 146 [1496].
153. РИБ. Т. 20. № 379. Стб. 511 [1517].
154. LM-25. № 152. Р. 212 (1536).
155. LM-19. № 203. Р. 206 (1536).
156. LM-14. № 719. Р. 297 (1525).
157. РИБ. Т. 20. № 383. Стб. 517 [1517].
158. LM-224. № 142. Р. 129 (1524), № 143. Р. 130 (1524).
159. LM-9. № 172. Р. 154 (1514).
160. LM-9. № 201. Р. 168 (1516).
161. LM-9. № 206. Р. 171 (1516).
162. LM-9. № 73. Р. 111 [1511].
163. LM-9. № 161. Р. 149 (1514).
164. LM-9. № 170. Р. 152–153 (1514).
165. Напр.: «Здесе передъ нами князь Иванъ Глинскій покладалъ листъ господарскій, што ему господаръ его милость далъ васъ въ жалованье…» (АВАК. Т. 13. № 5. С. 15, 1501 г.). См. также: АВАК. Т. 13. № 5. С. 16, 1500 г.
166. Ревизия пущ и переходов звериных в бывшем Великом княжестве Литовском, с присовокуплением грамот и привилегий на входы в пущи и на земли, сост. Старостою мстибоговским Григорием Богдановичем Воловичем в 1559 г. с прибавлением другой актовой книги, содержащей в себе привилегии, данные дворянам и священникам Пинского повета, составленной в 1554 году. Вильна, 1867. С. 162.
167. LM-9. № 368. Р. 236 (1516), № 506. Р. 285 (1514), № 510. Р. 287 (1514), № 511. Р. 287 (1514) и др.
168. Судьи спросили: «тотъ листъ, чи зашитый, або отвореный былъ? И Служко поведилъ передъ нами, ижь отвореный листъ былъ. Ино намъ ся то видело, ижь Служко не слушнымъ обычаемъ вчинилъ, ижь тотъ листъ господарьский въ себе задержалъ и надто его самого поималъ» (РИБ. Т. 20. № 355. Стб. 478, 1517 г.).
169. LM-5. № 237. P. 148; список: LM-7. № 341. Р. 562 (1500); LM-6. № 248. Р. 170 [1498]; Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси, издаваемый при управлении Виленского учебного округа. Вильна, 1870. Т. 9 (далее — АСД. Т. 9). № 26. С. 77 (1577).
170. Кяупа З. Городской архив времен Великого княжества Литовского как объект комплексного исследования. С. 130.
171. О местах хранения земских и гродских во второй половине XVI–XVIII в. см.: Zakrzewski A.B. Budowa archiwόw szlachty Trockiej // Miscellanea historico-archivistica. 2000. T. 11.
172. АСД. Т. 9. № 27. С. 81 (1578).
173. Kosman M. Archiwum kapituły Wileńskiej. S. 43–44.
174. LM-19. № 203. Р. 206 (1536).
175. LM-224. № 142. Р. 129 (1524), № 143. Р. 130 (1524).
176. Kosman M. Archiwum wielkiego księcia Witolda. S. 132–135.
177. Ibid. S. 135–136.
178. О составе архива скарба и судьбе его документов см.: Jakubowski J. Archiwum państwowe W. X. Litewskiego i jego losy; [Kutrzeba S., Semkowicz W.] Wstęp // Akta unji Polski z Litwą / Wyd. S. Kutrzeba, W. Semkowicz. Kraków, 1932 (далее — [Kutrzeba S., Semkowicz W.] Wstęp). S. XVII–XXVI; Mikulski W. Dokumenty z archiwum Wielkiego Księstwa Litewskiego w arciwum warszawskim Radziwiłłόw.
179. Lіetuvos Metrіka. Knyga Nr. 1 (1380–1584). Užrašуmų knyga 1 / Par. A. Balіulіs, R. Fіrkovіčіus. Vіlnіus, 1998 (далее — LM-1). P. 18.
180. LM-5. № 532. Р. 350.
181. Любавский М.К. Литовско-русский сейм: Опыт по истории учреждения в связи с внутренним строем и внешнею жизнью государства. М., 1900. С. 394; Ptaszycki S. Gdzie się przechowywały i przechowują obecnie akty unii Litwy z Polską. S. 588–589; [Kutrzeba S., Semkowicz W.] Wstęp. S. XVII и т. д.
182. О необходимости различать отдельные комплексы данного архива: Kennedy Grіmsted P. Introduction // The «Lіthuanіan Metrіca» іn Moscow and Warsaw: Reconstructіng the Archіves of the Grand Duchy of Lіthuanіa. Іncluding an annotated edition of the 1887 Іnventory compiled by Stanisław Ptaszyckі / Ed. P. Kennedy Grіmsted wіth the collaboratіon of І. Sułkowska-Kurasіowa. Cambrіdge, Massachusetts, 1984 (далее — Kennedy Grіmsted P. Introduction). P. 9; Eadem. Czym jest і czym była Metryka Lіtewska? (Stan obecny і perspektywy odtworzenіa zawartoścі archіwum kancelaryjnego Wіelkіego Ksіęstwa Lіtewskіego) (далее — Kennedy Grіmsted P. Czym jest і czym była Metryka Lіtewska?) S. 82; Думин С.В. Литовская Метрика в XVІІ веке // Исследования по истории Литовской Метрики: Сборник научных трудов. М., 1989. Ч. 1. С. 88.
183. Некоторые источники прямо называют место хранения некоторых документов, поступивших к великому князю и его детям — скарб (LM-15. № 135. Р. 169 [1533]).
184 С. Пташицкий предположил, что в скарбе — его троцком отделении — хранились и книги Метрики ВКЛ, которые в дальнейшем — не позже 1511 г. — были перемещены в виленский скарб. Мнение о том, что Метрика размещалась в скарбе, было поддержано И. Сулковской-Курасёвой, П. Кеннеди-Гримстед, практически всеми современными учеными, которые, правда, не привели дополнительных доводов в его пользу (Sułkowska-Kurasiowa I. Metryka Litewska — charakterystyka i dzieje // Archeion. 1977. T. 65. S. 92; Kennedy Grіmsted P. Introduction. P. 11; Eadem. Czym jest і czym była Metryka Lіtewska? S. 61; Pietkewicz K. Księga 9 wpisów (записей) Metryki Litewskiej, układ i zawartość, oraz jej kontynuacja do roku 1518 z Archiwum Radziwiłłowskiego // Lietuvos Metrika, 1991–1996 metų tyrinėjimai / Sud. Z. Kiaupa, A. Urbanavičius. Vilnius, 1998. P. 20; Рыбакоў А. Арганізацыя дзяржаўнага архіва Вялікага княства Літоўскага ў XVI ст. С. 74. С. Кутшеба, В. Семкович и М. Косман перенесли это мнение на весь архив ВКЛ ( [Kutrzeba S., Semkowicz W.] Wstęp. S. XVII; Kosman M. Archiwum wielkiego księcia Witolda. S. 138.). И только Э. Банёнис отнесся с сомнением к мнению С. Пташицкого. В введении к изданию 5-й книги Метрики этот исследователь обратил внимание на общий подход к данным С. Пташицкого: «Представленные С. Пташицким сведения вскоре стали хрестоматийными и повторялись без какого-либо критического подхода почти во всех работах, касающихся истории Литовской Метрики…» И в связи с этим отмечал: «Так, например, хрестоматийным стало лишь предположение С. Пташицкого, которое в исторической литературе стало уже утверждением, что первоначально Литовская Метрика до 1501 г. хранилась в Тракайском замке, а в 1511 г. она уже находилась в Вильнюсе». «Но ведь это предположение С. Пташицкого основывалось лишь на приписке к тексту договора 1501 г. между ВКЛ и Ливонским орденом, в которой говорилось о том, что подлинник договора хранится в Тракайском замке», — недоумевал исследователь (Банёнис Э. Введение // Lіetuvos Metrіka (1427–1506). Knyga Nr. 5. Užrašуmų knyga 5 / Par. E. Banionis. Vіlnіus, 1993. Р. 14). Впрочем, Э. Банёнис не привел оснований для сомнения и не высказал собственную точку зрения относительно места хранения книг Метрики. Выше мы привели содержание приписки к копии одного международного договора. Эта копия находится в одной из книг Метрики ВКЛ — 5-й книге Метрики. Основываясь на содержании документа, связанного с подтверждением владения путивльского наместника князя Богдана Федоровича Глинского (в котором говорится об отсутствии в данный момент при великом князе в Вильне книг Метрики), а также сведений именно этой записи, С. Пташицкий высказал предположение, что там же — в троцком замке — хранились и книги Метрики (Описание книг и актов Литовской Метрики . С. 4). Необоснованность взгляда о том, что процитированная запись свидетельствует о хранении книг Метрики в троцком скарбе, очевидна с точки зрения обстоятельств возникновения записи с подобным содержанием. Ибо если писарь посчитал нужным отметить в отношении к копии, что оригинал находится в определенном месте, то это означает, что оригинал хранился отдельно. Иначе говоря, какой был смысл сообщать о месте нахождения оригинала, если этот оригинал и копия находились в одном и том же месте?
185. Груша А. Да некаторых праблем гiсторыi Метрыкi ВКЛ (першыя гiстарычныя назвы; па матэрыялах кнiг Метрыкi ВКЛ першай паловы XVI ст.) // Iнфармацыйнае забеспячэнне навукi: праблемы, пошукi, рашэннi. Мінск, 2000. С. 152–162; Ён жа. Канцылярыя Вялікага Княства Літоўскага 40-х гадоў XV — першай паловы XVI ст. Мінск, 2006. С. 30–32, 92–103. О реестре оригинальных книг Метрики, оставшихся в скарбе, см.: Антанавичюс Д. Найден реестр оригинальных книг Литовской Метрики XVI в. // Новости Литовской Метрики. Вильнюс, 2010. № 12. С. 18–25; Antanavіčіus D. Originalių Lietuvos Metrikos XVI a. knygų sąrašas. P. 157–186.
186. «na kancelarją i chowanie akt i metryki mniejszej» (Łowmiańska M. Dokumenty do historji kamienic, przeznaczonych na chowanie Metryki W. X. L. (1588–1712) // Ateneum Wileńskie. 1930. R. 7. Z. 1–4. № 5. S. 300).
187. Более подробно: Груша А.I. Кнiга Метрыкi 9 (1511–1516) i рэарганiзацыя канцылярыi Вялікага княства Літоўскага 1516–1522/23 г. // Весцi Беларускага дзяржаўнага пед. Ун-та. 2001. № 3.
188. LM-1. P. 23–25.
189. Mikulski W. Dokumenty z archiwum Wielkiego Księstwa Litewskiego w archiwum warszawskim Radziwiłłόw. S. 73; См. цит.: Antanavіčіus D. Originalių Lietuvos Metrikos XVI a. knygų sąrašas. Р. 180.
190. Современный исследователь без труда обнаружит в архивных документах линии сгиба, образовавшиеся в результате складывания документов, квадраты и прямоугольники, очерченные этими сгибами; эти фигуры — следы сторон сложенного документа: темные от грязи с поздними пометками и записями — внешние стороны, и чистые и свободные от пометок и записей — внутренние.
191. LM-14. № 648. Р. 268 (1528).
192. LM-6. № 483. Р. 284 [1502].
193. LM-5. № 100. P. 79 (1495).
194. Статья, в которой мы приходим к таким выводам, находится в печати.
195. ЛМ-16. № 216. С. 158 [1496].