Г. В. Баев — просветитель, ученый, политик

Георгий Васильевич Баев (1869–1939), современники часто называли его Гаппо, — выдающийся представитель осетинской интеллигенции, правовед, государственный и общественный деятель Осетии-Алании (Иристона), просветитель, ученый, публицист, педагог, переводчик, фактически родоначальник издательского дела на осетинском языке. Долгие годы на страницах исторических исследований он, оказавшийся после Гражданской войны в эмиграции, являлся представителем «проклятого монархического прошлого». Этот стереотип был пересмотрен лишь в период «перестройки»¹. Первые публикации Баева появились в 1993 г.², а в 1995 г. правительственная комиссия Северной Осетии во главе с мэром Владикавказа М.М. Шаталовым и депутатом Парламента РСО-Алания К.В. Баевым привезли останки Баева на родину, где он был торжественно перезахоронен рядом с могилой другого выдающегося представителя осетинской интеллигенции К.Л. Хетагурова.

Между тем творческое наследие Баева необычайно широко, разнообразно и охватывает публицистические статьи, литературные произведения, исторические и экономические очерки, наброски правовых документов, письма и пр. Значительное место в этом наследии занимают работы, свидетельствующие о самобытных воззрениях автора на проблемы политико-правового и национально-государственного устройства России, а также по различным вопросам теории и истории государства и права различных государств начиная с древнейших времен и вплоть до начала XX в. Так, перу Баева принадлежит первое монографическое исследование формирования осетинской военной интеллигенции «Боевая служба осетин», вышедшее во Владикавказе в 1904 г. Однако его наследие почти не вовлечено в научный оборот, в том числе целый ряд материалов из его личного архива, сформированного еще в 1920-х гг., в котором, к примеру, есть очень актуальные размышления на тему «Об объединении Южной и Северной Осетии», «Проект объединения Северной и Южной Осетии»³.

В данной статье поставлена цель кратко охарактеризовать этапы жизненного пути и проанализировать политико-правовые и педагогические воззрения Г.В. Баева.

Окончив в 1884 г. юридический факультет Новороссийского университета, он стал заниматься юридической практикой во Владикавказе. При этом он уделял большое внимание изучению истории и культуры осетинского народа. Баев вел переписку, в частности, с видными представителями российской науки — кавказоведами академиками В.Ф. Миллером и М.М. Ковалевским. Так, в письме от 15 декабря 1897 г. Баев сообщил Миллеру, что выслал в редакцию московской газеты «Русские ведомости» статью «Из жизни горцев Кавказа», которую посвятил вопросу о введении земских учреждений в Терской области, и просил Миллера «замолвить словечко за помещение этой статьи, которая для серьезной публики представляет интерес, не только этнографический, но и современный, живой, бытовой»⁴. В письме от 22 сентября 1899 г. Баев сообщил Миллеру, что «дело издания осетинских книг я продолжаю. 26 мая в день пушкинского юбилея появился сборник стихов первого нашего поэта и видного общественного деятеля Константина Хетагурова. Книга издана в количестве 21 тыс. экземпляров и быстро уже разошлась по всей стране — распространилась даже в Южной Осетии. Благодаря чисто народническому духу, книга завоевала всеобщую симпатию и послужила толчком к серьезному изучению своего народного языка среди интеллигентной молодежи… В настоящее время мы думаем приступить к изданию народных произведений. Так, я уже представил в Кавказский цензурный комитет сборник пословиц и загадок (в количестве 1000 штук). Имеется у нас и сборник сказок. Но я думаю серьезно заняться эпопеею о нартах. В глубине гор я нашел еще нескольких бандуристов, излагающих в изящной и последовательной форме эти замечательные по вековой своей давности песни. Наша беда в том, что мы бедны материальными средствами, для того чтобы не дать погибнуть этой эпопее. Но все-таки с божьей помощью мы приступили уже к осуществлению своей заветной мечты. Я выписал из гор кобзаря нашего Рамона Дзусова, жителя селения Саниба. В свое время постараюсь Вам сообщить хотя бы в переводе его замечательные песни»⁵.

Баев был одним из первых инициаторов кооперативного движения, как в сельском хозяйстве, так и в промышленности Северного Кавказа. Он принимал деятельное участие в организации сельских поземельных банков, а один из них лично организовал в с. Ольгинское, где он родился. Он помогал многим осетинским земледельцам получить кредиты Государственного Крестьянского банка. Практикуемый Баевым малый процент по вкладам позволил многим предприимчивым жителям организовывать собственное дело. Будучи членом правления Терского сельскохозяйственного общества, он прилагал максимум усилий для организации ежегодных выставок во Владикавказе, на которых были представлены экспонаты труда земледельцев Осетии.

Нельзя, однако, не отметить, что другой видный представитель осетинской интеллигенции Г. М. Цаголов опубликовал на страницах ставропольской газеты «Северный Кавказ» 25 января 1900 г. статью «Культурное движение среди осетин», в которой, резко критикуя Баева и его предпринимательскую деятельность, писал: «Что касается воздействия на экономическую жизнь народа, то в этом отношении здесь следует упомянуть о деятельности присяжного поверенного Г.В. Баева. Г. Баев задался целью покрыть всю Осетию сельскими банками и общественными амбарами-кукурузниками… Свою идею г. Баев старается распространить во всех селениях и не теряет надежды через несколько лет видеть на родине целую сеть банков и амбаров... Всем и каждому известно, что устроить сельский банк — значит взять у бедняка последнюю копейку и отдать ее богачу-кулаку с тем, чтобы он этой копейкой выколотил из горба ее обворованного хозяина целковый на свою собственную потребу». С Цаголовым в корне был не согласен известный осетинский деятель культуры К. Хетагуров, полагавший: «Присяжный поверенный Г.В. Баев заслуживает глубокого сочувствия и поддержки в своих неустанных трудах и заботах о меньшей братии, не только общества Ольгинского селения, но всех честных и правдивых осетин»⁶.

Баев, будучи членом правления Общества распространения образования и технических сведений среди горцев Терской области (в 1902–1906 гг. он возглавлял это общество), одной из самых массовых просветительскоблаготворительных организаций на Северном Кавказе, выступил инициатором постройки к столетию со дня рождения А.С. Пушкина школы, носящей имя поэта. Она была заложена в 1899 г. (Ныне в этом здании размещается Владикавказская художественная школа.)

Баев немало способствовал тому, что в 1900 г. Николай II, по многочисленным просьбам наместника на Кавказе великого князя Николая Николаевича и видных представителей кавказской интеллигенции, утвердил подготовленное Военным министерством решение, по которому во Владикавказе учреждался Кавказский кадетский корпус⁷. Это было самое крупное военное образовательное учреждение на юге России. 23 августа 1901 г. Владикавказская городская дума, обсудив вопрос об устройстве кадетского корпуса во Владикавказе, постановила безвозмездно передать для нужд Военного министерства России земельный участок на южной окраине города, где было построено двухэтажное здание длиной 320 метров.

Появление этого военно-учебного заведения вызвало большой интерес среди осетинской молодежи, многие ее представители стали учиться в нем. К 1917 г. в Осетии, всего насчитывающей около 130 тыс. жителей, было 3,5 тыс. офицеров и 24 генерала. До революции 1917 г. были хорошо известны имена таких осетин-генералов, как Дмитрия Абациева, Михаила Баева, Александра Борукаева, Инала Кусова, Афако Фидарова, Сергея Хабалова, Асламбека Туганова, Созырко Хоранова, Козьмы Занкисова, Александра Коченова, Арсения Таучелова, Иосифа Тебиева⁸.

Весьма примечательна эволюция политических взглядов Баева. Долгие годы в историографии Осетии считалось, что Баев придерживался умеренных монархических убеждений, однако докладная записка в Петербург начальника Терского областного жандармского управления Р.К. Шпицбарта о политическом состоянии области, датируемая 19 ноября 1905 г., ясно говорит о его принадлежности к социал-демократии. В документе сказано, что к «деятельным» членам Терско-Дагестанского комитета РСДРП относился присяжный поверенный, помощник Владикавказского городского головы Г.В. Баев, один из авторов «петиции об автономии осетин и демократического переустройства России». Далее в записке отмечалось, что со второй половины 1904 г. в Терской области в связи с повсеместным проявлением в России «освободительно-прогрессивного движения началось брожение и в Терской области, развитию которого способствовал увеличившийся наплыв контингента неблагонадежных в политическом отношении лиц, которые, сплотившись в преследовании общих революционных целей с местными некоторыми интеллигентами, постепенно сорганизовались в несколько порайонных групп с комитетами в городах Владикавказе, Пятигорске и Грозном, откуда направляются действия агентов, расселившихся повсеместно по области, которые стараются сеять изустную и литературную пропаганду... Наряду с попытками преступной пропаганды среди рабочих замечается усиленная деятельность неблагоприятных элементов учебных заведений, беспорядки во Владикавказской классической гимназии 4 февраля сего года, направленные некоторыми местными интеллигентами, студентами и курсистками, что сказывалось устройством тайных общих сходок...». Терско-Дагестанский комитет имел свою маленькую типографию, где издавались антиправительственная литература и листовки. «Особенно вредными в своей подпольной деятельности, — отмечалось далее в записке, — представляются лица, занимающие официальное положение, как, например, Баев». В своих сообщениях начальник Владикавказского округа полковник Д.А. Вырубов считал Баева «неблагонадежным и вредно влияющим на осетин», а ректор духовной Ардонской семинарии архимандрит Арсений, выпускник Казанской духовной академии, назвал Баева «руководителем» студенческих кружков, рассеянных по семинариям. Такие сведения, писал далее Шпицбарт, в отношении Баева подтверждались агентурными данными, но, «к сожалению, последних совершенно недостаточно к формальному их преследованию, вследствие чего приходится оставаться в выжидательном положении, на случай проявления каких-либо из них себя более рельефно…»9. Этот документ показывает, что у местной охранки не имелось прямых доказательств, чтобы обвинить Баева в причастности к РСДРП, а разного рода подозрения и наветы от местных представителей власти и духовенства не могли стать основанием для ареста такого известного общественного деятеля Терской области.

Не случайно в письмах социалиста Баева того времени анализировались и вопросы государственного права, в частности, о соотношении центральной и местной власти. Он в 1905 г. пришел к выводу, что установленное правительством выборное начало при «назначении на должности лиц сельской и волостной администрации отдавало эту последнюю, зависящую от своих избирателей, в руки тех или иных «авторитетов», которые рвались к власти, меньше всего думая об интересах народа и стремясь к своим выгодам». Это, по его мысли, и являлось причиной и следствием национально-религиозных беспорядков, например прокатившихся по Туркестану в 1898 г., и в конечном счете явилось фактором ослабления значения центральной власти и ее институтов. События, происходящие в Туркестане в конце ХIХ в., представляли для Баева интерес, так как их причины во многом были похожи на аналогичные, происходившие на Северном Кавказе, где также сильны были местные обычаи и авторитет мусульманского духовенства.

Из его заметок можно сделать вывод, что для организации административно-правовой жизни на территориях российских окраин, населенных нерусским населением, необходимо было сочетание правильной политики центра, учитывающей национальные особенности края. Баев солидаризировался во мнениях с авторами известного дореволюционного печатного издания «Русский инвалид» о том, что для вышеизложенного необходимо такое положение дел, при котором ни центральная, ни местная власть не ущемляли бы друг друга, а, наоборот, органически дополняли. Особое значение придавалось судам, которые должны были быть независимыми от администрации, но, вместе с тем, доступными для широких масс народа. Автор в дневниковых записях, анализируя петиции армянского населения, подчеркивал пагубность такого состояния дел, когда судья был «не всегда знаком с туземным бытом»¹⁰.

Баев, имея большую популярность среди своего народа, в 1905 г. в условиях разгоравшейся Первой русской революции был избран гласным Владикавказской городской думы, где был избран заместителем городского головы. Однако после революции его политические взгляды изменились. В августе 1908 г. заведующий Владикавказским охранным пунктом доложил начальнику Департамента полиции МВД о ситуации в городе. Отметив, в частности, что имеет место борьба между бывшим городским головой кадетом А.Ф. Фролковым и кадетом Баевым за место городского головы¹¹. Значит, Баев тогда отошел от социалистических идей и стал либералом, примкнув к Партии народной свободы.

Когда в августе 1908 г. во Владикавказской городской думе состоялись выборы городского головы на новый срок — с 1908 по 1912 г., то им был избран М.М. Орел, но Баев фактически исполнял его обязанности, поскольку тот болел. После его кончины в октябре 1911 г. Баев заменил его на этом посту. А в октябре 1912 г. Баев был уже избран городским головой на 4 года. В официальной справке, подготовленной на него в 1912 г. в связи с выборами городского головы, ничего не сказано даже о его кадетской партийности¹². А это значит, что к тому времени в охранке, несмотря на все подозрения, не были уверены, что он остался в рядах какой-либо политической партии. Как бы то ни было, он стал первым осетином-мэром такого большого города, административного центра всей Терской области, важного политического центра Кавказа. Это было прежде всего следствием того, что Баев смог показать себя опытным управленцем, талантливым организатором жизнедеятельности сложного городского организма.

О том, какие чувства охватили тогда молодого администратора, можно судить по его письму академику Миллеру от 3 декабря 1910 г., где он, в частности, писал, что «14 ноября в Тифлисе праздновался 50-летний юбилей Общества восстановления православного христианства на Кавказе. По избранию от Северной Осетии мне пришлось участвовать депутатом на этом торжестве… 15 ноября состоялся небольшой банкет, на котором осетины с чувством глубочайшей благодарности вспомнили Ваши, многоуважаемый Всеволод Федорович, большие труды по делу возрождения из мертвых нашей народности, которая из всех горских племен Кавказа стремится войти в семью культурных народов. Трудно это достается нашему маленькому народу по многим и чисто местным причинам, но все-таки мы не унываем. Близко стоя в продолжении много лет к делу нашего возрождения, способствуя ему по мере сил своих в этом деле, я еще больше укрепляюсь в мысли, что родная печать сыграла большую роль в этом деле и в будущем ей принадлежит сделать еще многое. Главным работником на этом поприще являетесь Вы и с Вашими трудами неразрывно связано дело осетинской письменности. Вы всех нас поддерживали в этом деле, за что глубокое Вам спасибо говорит вся Осетия»¹³. Интерес к культуре своего народа, его истории оставался важным для Баева, несмотря на всю занятость городскими делами.

В эти годы Баев продолжал размышлять о педагогике, о роли учебной литературы. Начальная книга на родном языке, по мысли Баева, должна была быть приноровлена к детским понятиям, должна заинтересовывать их молодые умы. Баев вслед за великими педагогами, такими, как Я.А. Коменский, И.Г. Песталоцци и К.Д. Ушинский, пришел к выводу о необходимости соблюдения принципа доступности учебного материала детям. Для обоснования этого Баев в своей статье «Осетинская письменность», которая, судя по содержанию, была написана в 1912 г., размышлял над идеями видного кавказского просветителя П.К. Услара, писавшего о том, что именно начальная книга на родном языке может пробудить мыслящие силы детей, развить их понятия, облегчить им сознательное приобретение познаний, дать им правильное умственное и религиозно-нравственное воспитание, но именно таких книг у осетин не было¹⁴.

В условиях крайней нехватки специальной педагогической литературы в среде осетинской интеллигенции живо обсуждался вопрос: каким быть учебнику по осетинскому языку? Свое видение данной проблемы излагал в статье и Баев. По его мнению, это должна была быть книга рационально составленная, с параллельным русским и осетинским текстами, а учебный материал должен быть доступен детскому восприятию, правильно логико-структурно изложен. Баев выступал за непрерывное образование и превращение школы в центр учебно-воспитательной работы. «Просветительская деятельность школы, — отмечал он, — не должна заканчиваться для ученика с выходом из ее стен. Она дает умение ученику читать, и он должен далее развивать себя путем чтения».

Баев одним из первых среди осетинской интеллигенции не только пропагандировал необходимость умственного воспитания осетинского народа, но и выделил взаимообусловленность между развитием просвещения и созданием литературы на родном языке. Вполне справедливо он делал выводы о насущной необходимости родного печатного слова, без которого народ лишь «стихийная масса, живущая по законам инстинкта, но не разума и не по законам тех высших начал нравственности и культурного общежития, которые вырабатывали и до наших дней вырабатываются, начиная с седой глубины веков светочами человечества»¹⁵.

Справедливо отмечая достижения в деле просвещения и стремление осетинского народа к образованию, Баев в то же время отмечал, что «это стремление для большинства остается недосягаемой мечтой как вследствие недостатка школ, так и вследствие недостатка средств. А школ действительно мало. Достаточно сказать, что на 630-тысячное население туземцев нет ни одной технической, ни сельскохозяйственной школы, между тем, только широкая сеть таких школ и может явиться противовесом безземелью горцев, и необходимость в таких школах настоятельна теперь же, дабы население могло скоро оправиться от экономического потрясения»¹⁶. Баев имел в виду лиц школьного возраста, проживавших на территории Северного Кавказа Кавказского учебного округа.

Для исправления этого бедственного положения Баев предлагал незамедлительно провести в жизнь такие мероприятия, как открытие новых начальных школ в количестве, необходимом для охвата всеобщим обучением детей школьного возраста. Особое внимание он предлагал уделить горским обществам, в которых недостаток в школах ощущался особенно остро. В данных школах наряду с русским языком ввести изучение осетинского языка, для этого, по мысли автора, было необходимо назначить в горские школы учителей, знающих осетинский язык. В качестве способа реализации этих целей Баев предлагает открыть во Владикавказе учительскую семинарию для горцев. Баев хорошо понимал, что обучить детей родному литературному языку можно только при наличии родной письменности и изданной на ней правильно составленной с методической точки зрения дидактической литературы. Начинать эту работу было необходимо с начального курса обучения. Особые требования Баев предъявлял к учебникам, их содержанию и оформлению¹⁷.

В сохранившемся в архиве тексте под названием «Письма осетина. Работа осетинской интеллигенции»¹⁸, который, судя по содержанию, был написан Баевым в 1913 г., он отмечал то обстоятельство, что именно педагогам принадлежит пальма первенства в деле приобщения своего народа к культурному движению. По достоинству он оценивал и роль школ, в которых осетинский народ справедливо видел основу своего благосостояния. Анализируя историю деятельности первых школ в Осетии, Баев писал, что трудности, с которыми столкнулись учителя в первые годы деятельности школ, во многом были вызваны тем, что матери боялись школ, прятали детей, приходилось насилу, чуть ли не по наряду, пополнять школы. Эта боязнь школ в народе была вызвана слухами о том, что детей после учебы заберут в солдаты.

Однако влияние интеллигенции, как отмечал Баев, вскоре разубедило народ в таком взгляде на русскую школу, и он хлынул туда потоками, так что в 1872 г. начальник Осетинского округа полковник A.Ф. Эглау представил в Петербург записку о необходимости введения в Осетии всеобщего обязательного обучения¹⁹. Отмечая по достоинству имевшиеся успехи в деле культурного развития Осетии, в частности, в развитии народного просвещения, Баев при этом не забывал указывать и на имевшиеся недостатки.

К ним Баев относил отсутствие подходящих учебников, отсталость части народа, его материальную бедность, плохие школьные здания, отсутствие путей сообщения в горной полосе и многое другое. Баев отмечал, что все эти обстоятельства, препятствовавшие развитию народного образования, «поборол» осетинский народный учитель и вышел победителем. Результатом этой победы стали, отмечал Баев, современные школьные здания, на создание которых народ потратил в общей сложности сотни тысяч рублей и которые могли конкурировать с лучшими городскими и земскими школьными зданиями Центральной России²⁰. Стремление к знаниям у осетинского народа так велико, писал Баев, что «приходилось принимать во многие школы по жребию и весь народ проникся стремлением к образованию в средних и высших учебных заведениях»²¹.

Будучи крупным администратором на Кавказе, он в 1913 г. среди других членов депутации кавказских народов принимал участие в праздновании 300-летия Дома Романовых. Эта делегация выехала к царю из Северной Осетии с памятными подарками — изделиями осетинских мастеров. Ее возглавил Баев. Она была принята Николаем II и наделена ответными памятными подарками. К ним, несомненно, можно отнести и согласие властей на открытие в Осетии первых вузов — учительских институтов. В этом есть большая заслуга Баева как крупного чиновника. По его инициативе в 1913 г. началось строительство здания Первого реального училища, которое было построено уже в 1914 г.

Баев также уделял внимание политико-правовой теории, государственным проблемам жизни страны, что нашло свое отражение в баевском «Проекте докладной записки о свободном избрании уполномоченных от горского населения для непосредственного общения с высшей властью» (18 апреля 1916 г.). Здесь он сделал обзор состояния народного образования в Северной Осетии и высказал ряд конкретных и оригинальных суждений по существу проблем.

В частности, он предлагал для решения всех аналогичных вопросов и управления в Осетии организовать окружной Совет, в который бы входили начальник округа, по должности, и местный уполномоченный от осетинского народа, избранный путем прямого тайного голосования на своеобразном представительном органе — съезде выборных депутатов²². Баев предлагал ввести для уполномоченных образовательный ценз и своеобразный имущественный, ибо первые три года своей должности они не должны были получать жалованья ни со стороны власти, ни со стороны населения. Если в течение трех лет они зарекомендовали бы себя положительно, то съезд выборных мог назначить им жалованье. Для решения всех исполнительских задач окружной Совет назначал трех человек, работающих на тех же основаниях и условиях²³.

После Февральской революции 1917 г., когда в центре установилось двоевластие, Баев стал одним из инициаторов создания общественно-политической организации под названием «Союз объединенных горцев». При этом Баев интересовался тем, как происходили изменения в самоуправлении соседних горских народов. Об этом свидетельствует хранящаяся в его архиве конституция Абхазского народного совета (1917 г.)²⁴.

При строительстве нового государства он призывал использовать работу человеческого гения в деле обновления жизни, т. е. он предлагал широко внедрять опыт государственного устройства передовых стран с учетом местных особенностей. Своеобразным проектом первой осетинской конституции можно считать разработанный в условиях 1917 г. Баевым проект «Положения об Осетинском совете»²⁵. В основу этого программного документа он положил такие идеи, как введение на Кавказе земского бессословного самоуправления с выделением городских обществ управления в самостоятельную единицу. Введение суда присяжных заседателей по всем делам и осуществляющим свою деятельность на местных языках, политическое равноправие женщины и мужчины, свобода слова, собраний, стачек и союзов, явочное открытие просветительских учреждений, свобода языка, неприкосновенность личности и жилища, бесплатное начальное образование на родном языке²⁶. Таким образом, после падения самодержавия он выступил за республику, построенную на федеральных началах с сильной центральной властью. Основы государственно-территориального устройства Баев видел в развитии самоуправления, подчеркивая, что «только на прочном базисе широкого местного самоуправления возможно создание прочного конституционного государства»²⁷.

Однако вскоре по всей стране началась Гражданская война. Летом 1918 г. во Владикавказе вспыхнуло антисоветское восстание, одним из идейных вдохновителей которого стал Баев. В советской историографии оно получило наименование как «августовские события» и «бичераховский мятеж», а ныне характеризуется как «Бичераховское восстание»²⁸. Активное участие в ликвидации этого антибольшевистского восстания принимал младший брат Баева²⁹. Пути братьев после этих событий разошлись навсегда.

Определенные основания делать вывод о политических пристрастиях Баева во время Гражданской войны позволяют его дневниковые наброски. В этих записях можно найти его суждения, например, по поводу взятия генералом П.Н. Врангелем Царицына 19 июня 1919 г. Анализируя сообщения прессы на этот счет, Баев, продолжавший жить в это время во Владикавказе, с гордостью писал: «По поводу взятия Царицына в телеграмме командующего Кавказской армией генерала Врангеля отмечалось, что из горских народов с самого начала нынешней борьбы Добровольческой армии и казачества в первых рядах участвовали черкесы и осетины Кубанской области, осетины и кабардинцы Терской области»³⁰. Здесь заметны симпатии Баева к белым.

В этих записях видно, что Баев анализировал материалы конференции по созданию южнорусской власти, которая проходила 16 июля 1919 г. в Екатеринодаре. Он выражал свое несогласие с тем, что в постановлении этой конференции по формальным основаниям оргкомитет не включил представителей осетинского народа в состав членов конференции, указав, что Осетия не может считаться государственным образованием. Но войсковое правление Терского казачьего войска обратилось к конференции с просьбой пересмотреть свое решение. «Желательно и необходимо, — отмечали терцы, — участие представителей осетинского народа на конференции при разрешении всех вопросов, поскольку осетины в течение этих двух лет анархии и революции твердо стояли на страже интересов русского населения на берегах Терека и совместно с терскими казаками боролись за водворение порядка и мира в Терском крае»³¹. Очевидно, что симпатии Баева были на стороне тех, кто полагал, что осетины имели право на самостоятельность.

После окончательного установления советской власти в марте 1920 г. в Северной Осетии Баев из Владикавказа уехал в Тбилиси, где непродолжительное время сотрудничал с рядом изданий, в том числе и созданных другим известным общественным и политическим деятелем России осетином А. Цаликовым, в газетах «Вольный горец», «Ног Цард» — «Новая жизнь», газете, выходившей на осетинском языке. Здесь, к примеру, опубликована первая работа по библиографии Осетии, написанная Баевым по-осетински³². Некоторые его политические настроения прослеживаются в таких статьях, как «Осетия под опекой Добрармии», «Правитель Осетии» и «Ног цардызиу» («Новое жизнеустройство»).

После победы в феврале 1921 г. советской власти в Грузии Баев, опасаясь преследования со стороны большевиков, в марте того же года уехал в Германию. С этого времени он полностью отошел от общественно-политической тематики и отдался литературным и педагогическим исследованиям, развивая поднятую Миллером и Ковалевским идею индоевропейского влияния на этногенез осетин. С 1924 г. он работал приват-доцентом в Берлинском университете им. Гумбольдта, где основал кафедру восточных языков. (К сожалению, из этого университета никаких материалов о Баеве, несмотря на все усилия осетинских властей, так и не удалось получить.) Попытки его наладить научные связи с Осетией не увенчались успехом. Значительная часть советской осетинской интеллигенции открестилась от сотрудничества с ним. Имя Баева и его деятельность подверглись незаслуженным обвинениям на родине.

Г.В. Баев — один из немногих, кто в начале XX в. представлял новый тип осетинского политика и управленца. У него с молодых лет прослеживается задача — достижение подлинного гражданского равноправия, которая ярко выражена во всей его деятельности. У него были прогрессивные взгляды, ясные социально-политические идеалы, позитивные идейно-политические принципы. Его отличали демократизм, свободолюбие, стремление к справедливости. Он сделал много для своей родины. Во Владикавказе есть теперь улица, носящая его имя. Она идет параллельно улице его младшего брата Чермена Баева. Они начинаются от центральной городской площади Свободы и проходят через так называемую осетинскую часть бывшей крепости Владикавказ. Так они и вошли в историю осетинского народа. Изложенные материалы неоспоримо свидетельствуют о необходимости дальнейшего исследования как биографии, так и просветительской и политико-правовой деятельности и идей Г.В. Баева — видного представителя осетинской интеллигенции и русского зарубежья.

С. Р. Чеджемов

___________________________________________

1. Первые публикации о нем: Чеджемов С.Р. Педагогическая мысль в Северной Осетии в конце ХIХ — начале ХХ века. Владикавказ, 1992; Чеджемов С.Р. Правовые воззрения Г.В. Баева, Г.М. Цаголова, Г.Б. Дзасохова // Актуальные проблемы государственного строительства и совершенствования законодательства. Вып. 1. Владикавказ, 1997; Челахсаты К. Осетия и осетины. Владикавказ — Санкт-Петербург, 1994; Бзаров Р.С. Слово о Гаппо Баеве // Северная Осетия. 1995. 12 апреля.
2. См.: Антология педагогической мысли Северной Осетии / Сост. Э.К. Каргиев, С.Р. Чеджемов. Владикавказ, 1993. С. 162–182.
3. Центральный государственный архив Республики Северная Осетия-Алания (далее ЦГА РСО-Алания). Ф. 224. Оп. 1. Д. 179, 273.
4. Научный архив Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева (далее НА СОИГСИ). Ф. Лингвистика. Д. 64. Л. 2.
5. НА СОИГСИ. Ф. Лингвистика. Д. 64. Л. 2.
6. Хетагуров К.Л. Избави Бог и нас от этаких судей // Антология педагогической мысли Северной Осетии. С. 119.
7. Кавказский кадетский корпус // Материалы по истории осетинского народа. Т. V. Орджоникидзе, 1942. С. 282.
8. Дзагурова Г.Т. Осетины в войнах России. Владикавказ, 1995. С. 28.
9. Центральный государственный исторический архив Грузии. Ф. 83. Оп. 1. Д. 41. Л. 1–21.
10. ЦГА РСО-Алания. Ф. 224. Оп. 1. Д. 278. Л. 9.
11. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 102. Д-7. Оп. 1908. Д. 2. Ч. 60. Л. 105.
12. ЦГА РСО-Алания. Ф. 224. Оп. 1. Д. 259. Б.п.
13. НА СОИГСИ. Ф. Лингвистика. Д. 64. Л. 20.
14. ЦГА РСО-Алания. Ф. 224. Оп. 1. Д. 20. Л. 1 об.
15. Там же. Л. 5.
16. Там же. Л. 16.
17. Там же. Л. 16 об.
18. Там же. Д. 8. Л. 1–3.
19. Там же. Л. 2.
20. Там же. Л. 2 об.
21. Там же. Л. 3.
22. Там же. Д. 168. Л.16.
23. Там же. Д. 278. Л. 14.
24. Там же. Л. 16.
25. Там же. Л. 14.
26. Там же. Л. 9.
27. Там же. Л.8.
28. См. подробнее: Этенко Н.Д. Большевистские организации Дона и Северного Кавказа в борьбе за власть Советов. Ростов н/Д., 1972; Малиев Н.Д. Историография Великой Октябрьской Социалистической революции и гражданской войны на Тереке. Орджоникидзе, 1977; Бурда Э.В. Бичераховское восстание. К 94-й годовщине кровавых событий в Терской области. http://www.apn.ru/publications/article26791.htm
29. Роман (Чермен) Васильевич Баев (1888–1919) — участник революционного движения в начале ХХ в., эсер, неоднократно подвергался арестам. В 1914 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета. В 1915 г. мобилизован и направлен на фронт. После Февральской революции 1917 г. активный участник революционных событий на Кавказе, примкнул к большевикам, устанавливал советскую власть в Осетии, зверски убит белыми.